Маврикий Осипович Вольф родился 3 ноября 1825 го­да в Варшаве, где отец его был врачом, пользовав­шимся известностью и уважением в образованном польском обществе, и автором целого ряда медицинских монографий: о тифе, о лихорадке, крупе и прославился, как непримиримый противник модного когда-то т. н. брауновского способа лечения болезней. Дед тоже был врачем и занимал должность лейб-медика австрийского императора Иосифа II.

Маврикий Осипович не пошел по стопам отца и деда. Медицина его не привлекала, как не привлекала и трех других его братьев, из которых один, Эдуард, стал впоследствии известным композитором и музыкантом, профессором парижской консерватории, а два других посвятили себя банковскому делу. И лишь двое остальных братьев, подобно отцу, избрали профессию врача. Что же касается Ма­врикия Вольфа, то он уже с самых ранних лет стал увлекаться книгами. Но это было совершенно особое, своеобразное увлечение. Он не только читал, как говорят, запоем, но любил и собирать книги, расставлять их в порядке по полкам, распределять по их содержанию, запи­сывать их названия, составлять их каталоги и т. п. И страсть эта росла у него с годами. В варшав­ской гимназии, куда он поступил девятилетним мальчиком, он прослыл среди товарищей „книговедом“, Вольф тратил все свои карманные деньги на покупку книг и совершал своего рода маленькие спекуляции: продавал варшавским букинистам одни из своих книг, покупал на вырученные деньги другие, интересовался вновь выходящими книгами, собирал книгопродавческие и издательские каталоги и проявлял удивительное для своего возраста знание книг. А когда ему исполнилось двенадцать лет, у него уже созрело твердое решение посвятить себя книжному делу, сделаться непременно книжником, книгопродавцом. 

[↓ Читать далее]

Любопытны слова самого М. О. Вольфа о том, как он пристрастился к книгам, рассказанные им сена­тору П. П. Семенову, впоследствии редактору „Живописной России“:

"Уже с детства я любил книги, но любил как-то особенно, не так, как любят их библиофилы, собирающие антикварные книги и книги, выпущенные сейчас, не так, как лю­бят ученые, которые ищут в книге только источник сведений и наслаждений. Я видел в книге нечто другое. Моя мечта еще в детстве была рас­пространить как можно больше книг, покрыть страну огромною массою книг, которые покрыли бы мое имя славой благодетеля человечества... Эти детские фантастические мечты приняли затем другую, более реальную форму: благодетелем я не стал, а только книгопродавцем и издателем, но, я думаю, и в этой скромной роли я принес свою пользу. Я рано понял, что мои детские альтруистические мечты неосуществимы и, сохраняя все таки некоторую долю моих мечтаний, я решил, что мне следует дей­ствовать так, чтобы другим была польза и мне. Есть немецкая поговорка: leben und leben lassen. Вот она и была в моей книжной деятельности как бы руководящей нитью: я пришел к убеждению, что можно и нужно трудиться так, чтобы и другим быть полезным, и себе заработать честно кусок хлеба". 

Хотя отец Вольфа и предпочел бы другую, как он полагал, более почетную и более выгодную карьеру для сына, однако он не хотел препятствовать влечению мальчи­ка и потребовал лишь, чтобы тот, прежде чем окончатель­но решить свою судьбу, окончил среднюю школу. 

Воле отца пришлось подчиниться, хотя юноша рвался к намеченной себе деятельности и считал, что многие из тех предметов, которые пришлось ему проходить сначала в частном учебном заведении Свидерского, а затем в гимназии, совершенно не нужны для будущей его профессии. Зато он с особенным усердием изучал историю литературы и иностранные языки. Это было не трудно, так как в семействе Вольфа говорили и на французском, и на немецком языках, и к этим языкам Маврикий Вольф уже приучился с детства. 

Завершив свое среднее образование в пятиклассной варшавской гимназии, Маврикий Вольф, на 15-ом году жизни, поступил учеником в книжный магазин одного из самых деятельннх книгопродавцов в Варшаве - Глюксберга, но пробыл там недолго. Юношу тянуло за границу, в Париж, где, как он полагал, только и можно надлежащим образом подготовиться к избранной им специальности. Без всяких средств, на скопленную им самим кро­шечную сумму (так как он решил отказаться от помощи отца) молодой Вольф едет в Париж. Французским языком он владел хорошо, и поэтому надеялся, что найти подходящее занятие ему будет не трудно. Действительно, уже через несколько дней после приезда он получил место в книжной торговле Боссанжа, одного из самых известных в то время парижских книгопродавцев. И притом — вопреки обычаю — место сразу платное, не ученика книжной торговли, а одного из помощников. Спустя три месяца после поступления Вольфа к Боссанжу, книжная торговля последнего перешла в руки знаменитого лейпцигского кни­гопродавца Брокгауза. Во главе парижского отделения Брокгауз поставил своего ближайшего помощника Э. Авенариуса, человека разбирающегося в книжном деле и преданного ему. Под его руководством Маврикий Вольф пробыл три года и, как сам говорит в своей автобиографии, „увлекаемый живым примером, закалил себя для избранной деятельности“. По совету Авенариуса, он отправился в Лейпциг для изучения немецкой книжной торговли и здесь работал полтора года у В. Энгельмана, издателя сочинений Гервинуса, Вебера, Шлейдена и др., помогая, между прочим, своему шефу в его библиографических работах. 

Приобретя необходимые знания и опыт, Вольф едет во Львов, где работает некоторое время у книгопродавца Миликовского, затем в Краков, где он нашел место у книгопродавца Чеха. Оттуда его потянуло в Вильну, где в то время особенно процветала польская книжная тор­говля и польское книгоиздательство. В Вильне Вольф встретил радушный прием у книгопродавца Феофила Глюксберга, одного из очень деятельных и смелых в то время издателей польской художественной литературы, в руках которого сосредоточивалась тогда почти вся книжная торговля северо- и юго-западного края. Глюксберг сразу оценил вы­дающиеся способности Вольфа к книжному делу и сделал его главным своим агентом по продаже книг в городах и местечках края. От лица своего патрона Вольф странствовал с множеством ящиков книг из города в город, из местечка в местечко, в каждом более значительном ме­сте открывал на короткое время книжную лавочку и, удовлетворив потребности местной публики, переезжал в другую местность. Торговля шла очень бойко, потому чго это было время усиленного интереса к книге среди польского общества. Каждая интеллигентная семья старалась тогда обза­вестись библиотекой, составленной не только из книг для легкого чтения, но и из редких в библиографическом отно­шении сочинений. На приобретение таких сочинений не ску­пились. Все образованные помещики края были тогда, до известной степени, библиофилами; обла­дание большим количеством книг, хорошо подобранной «книжной сокровищницей», ставилось в заслугу. К книгам относились с особенным вниманием, и появление приезжего книгопродавца в каком-нибудь местечке считалось чуть не событием. Более богатые помещики приглашали к себев поместья редкого гостя, который, заехав во двор знатного двора с запасом соответственно подобранных книг, увозил их иногда пудов на тридцать меньше, ибо не только сами хозяева, но и многие соседи, узнав о прибытии книгопродавца, сьезжались с целью пополнить свою библиотеку новыми приобретениями. 

Пространствовав таким образом четыре года и достигнув крупных оборотов для фирмы, которой он был представителем, Вольф направился в Петербург, и здесь прочно обосновался, получив место в книжном магазине Исакова. 

 

СЛУЖБА У ИСАКОВА 

Книжный магазин Исакова в Петербурге считался в конце сороковых годов девятнадцатого столетия одним из самых крупных и лидером в России по торговле французскими книгами. Сам Я. А. Исаков, впоследствии издатель полного собрания сочинений, Пушкина, „Записок иностранцев о России“, „Библиотеки путешествий“, „Классной библиотеки“ и мн. др. начал свою книгопродавческую карьеру в 1823 г. мальчиком у М. X. Панькова, хозяина маленькой лавки, торговавшего старыми книгами в Гостинном Дворе №13. Пробыв у Панькова 6 лет, Исаков на 18-м году жизни купил у своего хозяина его дело в рассрочку за 1500 руб. ассигнация­ми и продолжал торговать сначала в той же лавке №13, а потом в лавке №22. К торговле старыми книгами он присоединил торговлю новыми французскими книгами, которые стал выписывать из Парижа. Удешевив цены на иностран­ные книги, Исаков привлек в покупатели многих клиентов других торговавших тогда в Петербурге такими кни­гами книгопродавцев, как Ашер, Диксон, Белизаров, и в сравнительно короткое время разбогател, а его книжный магазин стал первым по сбыту. В магазин Исакова, как свидетельствует о том Булгарин („Сев.Пчела“, 1839 №247) „стала ездить за книгами вся знать, весь beau-monde.“ 

Торгуя французскими книгами, Исаков однако сам плохо знал французский язык, которому он, с гpехoм пополам, выучился самоучкой. Он нуждался в таком помощнике, который мог бы не только объясняться свободно по-французски с публикой, но и вести переписку с французскими издате­лями, следил бы за теми французскими новинками, которые могли интересовать русских читателей и пр. Маврикий Вольф как раз отвечал желаниям и требованиям Исакова. Блестящие рекомендации Боссанжа, Брокгауза, Энгельмана и Глюксберга, которые представил Вольф, убедили Исакова, что лучшего помощника ему и не найти. И, несмотря на целый ряд „тяжелых“ условий, которые предъявил ему Вольф, Исаков охотно принял Вольфа на службу в свой магазин. 

Энергичный и деятельный юноша быстро сумел сориентироваться в новом положениии и вскоре стал управляющим всей книжной торговли Исакова. 

Во время своей службы у Исакова Вольф сумел приобрести большой круг знакомств среди интеллигентного петербургского общества, закупавшего иностранные книги у Исакова, он завел знакомства и в литературном, и в ученом, и в коммерческом мире. "В молодом управляющем исаковского магазина, — рассказывает генерал Иохер, — видели не только простого книжника-продавца, но образованного, милого, умного собеседника, с которым приятно было потолковать, тем более, что сам он внимательно следил за жизнью, за всеми литературными явлениями и умел делиться своими впечатлениями. Бойкий рассказчик, владевший превосходно французским языком, настоящий парижский causeur, он не только не терялся в обществе знатных и важных лиц, среди которых ему приходилось нередко бывать, но, напротив, ухитрялся привлекать и сосредотачивать на себе внимание, и его слушали всегда с удовольствием". 

Вольф, в свою очередь, пользовался случаем, чтобы путем постоянных отношений с интеллигентными сферами петербургского общества, изучить вкусы и потребности и поставить продажу иностранных книг у Исакова соответственно запросам публики. 

Исаков высоко ценил своего молодого управляющего, который не только сумел поддержать репутацию его книжного магазина, но в короткое время сделал этот магазин центром иностранной книжной торговли в России и привлек в качестве покупателей представителей всех слоев обще­ства. Но в то же время Исаков предвидел, что Вольф не удовлетворится навсегда скромной ролью управляющего и что, раньше или позже, постарается „стать самостоятельным“, открыть собственное дело. Поэтому Исаков и требовал от Вольфа, чтобы тот не только управлял его магазином, но и подготовил бы других подходящих помощников из числа прежних служащих. 

В обязанности Вольфа входило руководство всем персоналом магазина Исакова. И благодаря Вольфу, книжный магазин Исакова приобрел репутацию хорошей практической школы для книгопродавцев. Из этой школы вышли служившие одновременно с М. О. Вольфом у Исакова Г. Беренштамм, впоследствии крупный книгопро­давецв Тифлисе, А. Ф. Битепаж, основавший потом свой собственный книжный магазин в Петербурге, И.Мартынов, первый русский антиквар в европейском смысле слова, Фриз, известный книгопродавец-комиссионер в Лейпциге, И. Колесов, впоследствии совладелец книгопродавческой фирмы „Колесов и Митин“ и много других. 

 

ПЕРВЫЕ ШАГИ В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ – ПОЛЬСКИЕ КНИГИ 

Во время странствований по Литве, Волыни и Подолью, Вольф перезнакомился свсеми жившими там многочислен­ными представителями польской литературы. И не только перезнакомился, но и подружился. В юбилейной книге знаменитого польского писателя Крашевского рассказывается, между прочим, как Вольф ездил с Сырокомлей к Крашевскому в гости, а в воспоминаниях Киркора передается, как он гостил у историка Грабовского, как его приглашали к себе „на побывку“ другие польские писатели и т. д. Особенно близок стал Вольф с Сырокомлей-Кондратовичем ко­торый вообще имел большое влияние на молодого книжника. 

Очутившись в Петербурге, Вольф решил воспользоваться тем обстоятельством, что петербургская цензура менее строго относилась к произведениям польских писателей, чем варшавская и виленская, — и приступить в Петербурге к издательству польских книг. И, поступая на службу к Исакову, Вольф оговорил себе право на свой риск и страх самостоятельно заняться издательством польских книг. 

Начал Вольф свою польскую издательскую деятельность сразу же после поступления к Исакову, в 1848 г., но сна­чала в очень скромных размерах. Судьба благоприятствовала ему: сбыт польских изданий Вольфа превзошел всякие ожидания. Постепенно Вольф вступил в деловые издательские отношения со всеми видными польскими писателями: Крашевским, Корженевским, графом Ржевуским, Викентием Полем, Залевским, Качковским, Головинским, Чайковским и многими другими, которые охотно передавали ему для издания свои произведения. В то же время он выпускает собрание сочинений польских историков в переводе с латыни Спасовича, Бартошевича, Иохера и др. Также он предпринимает первое критическое посмертное полное издание сочинений Мицкевича, издание «Эстетики» Либельта, «Жизнеописаний святых» Скарги, многотомного собрания стихотворений польских поэтов и пр. 

Занятый весь почти день в магазине Исакова, Вольф мог посвящать своему маленькому сначала издательскому делу польских книг только вечера и время досуга. Между тем, дело все разрасталось, и пришлось думать о том, чтобы начать совершенно самостоятельную деятельность, как в качестве издателя, так и в качестве книгопродавца. 

И вот, прослужив у Исакова пять лет, Вольф, в начале 1853 года, заявил своему принципалу, что намеревается его покинуть, так как решил открыть собственное книжное дело, как по издательству, так и по продаже книг, русских, польских и иностранных. 

Как ни жаль было Исакову расстаться со своим энергичным помощником, он очень сочувственно отнесся к его планам и даже пообещал на первое время выдать кредит. 

Весной 1853 года Вольф покидает Исакова и, сняв освободившуюся тогда в Гостинном Дворе лавку под №18, едет в Париж, Лейпциг, Берлин, Лондон, Краков, Варшаву, с целью завязать отношения с местными издателями. 

В это же время он женится, избрав себе спутницу жиз­ни из известной книгопродавческой семьи. Скопленные личным трудом сбережения, барыши от польских изданий и незначительное приданное — составили основной капитал задуманного Вольфом собственного дела. 

 

ПЕРВЫЙ МАГАЗИН 

Первого октября 1853 г., среди невзрачных тогда лавочек Гостинного Двора в Петербурге, в самом центреего Невской, или, так называемой, Суконной линии, открылся первый устроенный на западно-европейский лад магазин: с большими окнами - витринами, изящным входом, приличной обстановкой. Вывеска над магазином — на двух языках, русском и французском — гласила: „Универсальная книжная торговля Маврикия Осиповича Воль­фа“. 

Обилие новых, умело подобранных, по всем отраслям литературы и знаний, иностранных книг, выставленных в витринах магазина, сам его внешний вид, но, пожалуй, боль­ше всего личность молодого владельца, которого многие знали по его прежней деятельности в книжной торговле Исакова, обеспечили новой фирме, с первых же дней её существования, значительное число постоянных покупателей из интеллигентной среды петербургского общества, а также из т. н. „высших“ кругов. 

Молодой „хозяин“ начал свое дело со скромными средствами, но обладал зато сильной волей, твердой верой в успех и необычайной трудоспособностью. А главное — солидной профессиональной подготовкой, приобретенной многолетним служением книжному делу. И дело Маврикия Вольфа постепенно развивалось и развивалось, привлекая все больше и больше покупателей. 

Но первые шаги молодого Вольфа, как владельца собственного дела, были все-таки очень трудные: потратив все наличные средства на устройство магазина и на покупку „книжного товара“, опасаясь залезть в долги, он старался сокращать расходы, где только мог и как только мог, и ограничился сначала всего двумя-тремя служащими, лично работая зачастую до поздней ночи. «Я не раз видел, — рассказывает генерал Иохер, — как молодой «владелец-хозяин» по вечерам, не стесняясь, помогал своему артельщику завязывать и зашивать в рогожу пачки книг для отправки в провинцию, видел как сам он, после дневной продажи, раскладывал по полкам лежавшие на прилавках книги, а, выполнив все эти работы, принимался за „корре­спонденцию“, т.-е. переписку со своими клиентами в провинции, а затем за просмотр библиографических журналов и издательских каталогов, по которым он посто­янно увеличивал запасы своего магазина, сообразуясь со спросом публики. На следующее утро после такой работы в Париж, Лейпциг, Москву и Варшаву отправлялись десятками и сотнями, заказы выписанные, большей частью собственно­ручно самим Вольфом. И так изо дня в день, из года в год». 

Лицам, незнакомым с техникой книжного дела, тор­говля книгами казалась делом очень простым. Да и в самом деле, снять с полки книгу и получить за нее деньги не трудно. Но редко кто имел понятие о том, что торговля книгами связана с другой, закулисной работой, имеющей мало общего с самой продажей книг. Ведь каждому книгопродавцу нужно запастись товаром, т.-е. книгами, знать, какие книги необходимо держать на складе, чтобы иметь воз­можность удовлетворить требованиям покупателей. Как бы ни был обширен и велик книжный магазин, он не сможет иметь на складе всех книг, ибо число их доходит до миллионов. Задача книгопродавца угадать, на какие книги может быть спрос, и держать все этого рода книги, чтобы покупатель мог найти в любое время все необходимое. Выбор таких книг основывается на знании запросов и вкусов публики. И в этом отношении Маврикий Вольф был одним из тех редких книгопродавцев которые, превосходно изучив запросы русской публики, всегда старались иметь у себя на складе все то, на что может быть спрос. Для этого он постоянно проверял свои запасы, пополнял их, стараясь в то же время избегать лишней затоваренности. 

Покупатель, приходя в книжный магазин Вольфа, был всегда убежден, что найдет, если и не все ему нужное, то все же не уйдет с пустыми руками. Когда появился спрос на книги по естествознанию — Вольф уже мог пред­ложить из своих запасов все, что по данной отрасли имелось наиболее важного в литературе, не исключая и мелких брошюр. Когда интерес читающей публики повер­нулся к книгам философского содержания — Вольф имел возможность удовлетворить и этот интерес. Пошел спрос на книги о войне — Вольф мог предоставить своим покупателям большой выбор и по этой тематике. Перечитывая еже­дневно библиографические журналы, каталоги и пр., он посто­янно выписывал, на свой риск и страх, все то, что, как он предвидел, заинтересует его покупателей. Эта работа, кропотливая, трудная, производилась буквально изо дня в день, но, конечно, покупатели и понятия не имели о ней, как не имели они понятия и о том широком специальном книжном образовании, книжной подготовке, которые были необходимы, чтобы с успехом вести подобную работу. 

Счастье улыбнулось молодому книжнику, труды его не про­пали даром: в короткое время книжная фирма М. О. Вольфа приобрела репутацию магазина, в котором можно найти лю­бую требуемую книгу, и вызвала появление следующей лестной для неё эпиграммы: 

В Публичную (библиотеку) пойдешь, Не найдешь, 

К Вольфу заглянешь, 

Достанешь... 

И, действительно, бывали случаи, когда та или другая специальная брошюра ила книга отсутствовала в Императорской Пу­бличной библиотеке, а у Вольфа она имелась в продаже. 

Обладая замечательной памятью, Вольф отлично знал не только в лицо всех, сколько-нибудь видных предста­вителей петербургского интеллигентного мира, но знал и их положение, знал вкусы и интересы каждого и при посещении ими магазина никогда не довольствовался тем, что продавал ту или другую указанную клиентом книгу, но всегда старался угадать, какие еще книги и по какой отрасли могут его заинтересовать. Он обращал вяимание по­купателя на такие книги, показывал их клиенту, отмечал особенности и достоинства. 

В этом он и усматривал „умение продавать книги“ и в этом духе наставлял своих помощников, приказчиков. 

Изысканно любезное обращение со всеми покупателями без различия, умение удовлетворить все их желания и обширные библиографические познания — привлекали к Вольфу из года в год все большее и большее число клиентов, которые в случае каких-либо затруднений при розыске книги были убеждены, что Вольф непременно даст им необходимые советы, разыщет ту или другую редкую забытую брошюру. И действительно, обладая феноменальной книжной памятью, Вольф безошибочно называл всегда своим клиентам имя автора, название интересовавшей покупателя книги, год её издания и даже указывал, где, в каком отделении, на какой полке лежит требуемая книга. Если принять во внимание, что в магазине Вольфа было до 100,000 названий, то следует при­знать, что это было, на самом деле, совершенно исключи­тельное явление. При скудности библиографических руководств и трудности разобраться в каталогах, значение Вольфа в этом отношении было огромное. И его осведомленность по всем отраслям литературы и книжной науки была одной из причин, почему книжный магазин Вольфа стал наиболее посещаемым книжным магазином Петербурга, а затем, постепенно, приобрел обширную клиентуру в провинции. 

 

НАЧАЛО ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. РУССКИЕ КНИГИ 

Одновременно с открытием книжного магазина, Маврикий Вольф принялся за издательство русских книг. В своем „Отчете за первые десять лет работы“, кото­рый Вольф выпустил в 1863 году в виде отдельной бро­шюры, он пишет: "Издатель имеет дело с самым деликатным из всех существующих в мире товаров, с плодами умственного труда с результатами художественного вдохновения. Издатель размножает сочинение и делает его доступным для публики, вступая для этой цели в известные условия с автором. Совершая такую операцию, издатель, волей или неволей, ста­новится оценщиком умственного труда и художественного вдохновения. Но, чтобы быть оценщиком, нужно до некоторой степени быть ценителеми тут наш путь усеян бесконечными затруднениями и такими камнями предкновения, каких не встречает ни один из производителей, которые имеют, счастье обращаться с материалом менее деликатным. Но даже если книгопродавец-издатель был бы самым тонким критиком, самым компетентным ценителем умственного и художественного труда то и тогда его положение было бы ничуть не легче. 

Издатель-книгопродавец может быть в восторге от данного плода умственного труда: готов бы осыпать автора комплиментами, похвалами, изъявлениями своего восторга и золотом; но на всех его восторгах лежит неодолимой уздой вкус публики. Ведь публика должна снабдить книгопродавца тем золотом, которым осыплет автора издатель, потому что... из других источников взять золота негде, и по необходимости издатель-книгопродавец умеряет свои восторги и внимательно рассчитывает на возврат капитала, который он должен затратить. Бывают случаи, когда издатель лично находит предложенное ему для издания сочи­нение превосходным, но опытный глаз говорит ему, что оно не угодит публике и будет оставлено без всякого поощрения". 

Подчиняясь в своих издательских предприятиях запросам, требованиям и вкусам публики, Вольф замечает однако в том же „Отчете“: "Мы считаем себя покорнейшими, но не пассивными слугами публики, ибо мы ценим литературный труд прежде публики. Это даст нам то преимущество, что мы, когда можно, забегаем вперед умственным потребностям нашего общества, а не идем позади их. Когда представлялась возможность издать дельную книгу, мы не отступали перед предстоявшими издержками, если только была маленькая надежда на возможность возврата издержек, хотя даже в далеком будущем. Но мы издали и не одно капитальное сочинение уже с явным расчетом на убыток, ради того только, что и в издательском деле есть своего рода noblesse, которая oblige не менее всякой noblesse, и мы считали своим долгом часть доходов употребить на издания, которые надо было иметь литературе, только ради чести литературы. 

К издательской деятельности Вольф приступил в очень глухое время, когда, после печального исхода издательского дела Смирдина-отца, оказавшего огромную услугу русской литературе и тем не менее умершего в бедности, нельзя было найти издателя даже для самой полезной книги: авторы, желающие пустить свои труды в продажу, должны были сами издавать их, с очень малой надеждой на возвращение затраченных денег. По некоторым отраслям знаний не было издано ни одной книги и, если бывало книгопродавец издавал за свой счет две-три книги в пять лет, то он смело называл себя издателем-книгопродавцом. 

Вольф, не в пример другим, принялся за издательство с необычайным усердием и смелостью и выпускал на рынок одну книгу за другой, по самым разным отра­слям знаний и литературы. При этом, однако, он отнюдь не увлекался мечтой, что изда­тельство книг легкое и очень выгодное дело, на котором можно быстро нажиться. Он сознавал, что для издателя вообще, а для русского в особенности, требуется вели­чайшая осторожность, большие, чисто книгопродавческие знания, книгопродавческий опыт и уменье сдерживать себя. Это последнее покажется странным, но лишь для тех, кто не знает истории русского книжного дела и многочисленных крахов видных издательских фирм, крахов, вызванных именно неумением «сдерживать себя». Увлеченные временным успехом, слишком легкомысленные издатели выбрасывают на рынок массу книг в твердом расчете на сбыт, не обдумав возможен ли спрос в таких больших размерах, и в результате теряют все то, что нажили на первых удачных изданиях, входят в долги и становятся несостоятельными должниками. 

Вольф не увлекался. Он рисковал, как рискует, менее или более, каждый издатель, но рисковал осторожно и осмысленно, придерживаясь своего, так сказать, издательского credo: 

—    Нужно знать не только что издавать, но и для кого издавать. 

Стоя у прилавка или перечитывая многочисленные запросы из провинции, Вольф видел, что десятки и сотни требований русских покупателей книг не могли быть удовлетворены отчасти из-за совершенного отсутствия подходящих сочинений, отчасти вследствии полной непригодности или  устарелости имевшихся в продаже книг. Он на опыте убеждался, на какого рода книги имеется или может быть спрос, какие пробелы в литературе наиболее заметны. Заполнить эти про­белы он и поставил основною своей, как изда­теля, задачей. 

 

ОБЩЕДОСТУПНАЯ МЕХАНИКА 

Во время чествования Маврикия Осиповича Вольфа в октябре 1878 года представителями литературы, науки и обще­ственной жизни, по случаю исполнившегося тогда юбилея  двадцатипятилетней деятельности Вольфа на поприще русского изда­тельства, Д. Д. Минаев произнес следующий экспромпт: 

О, юбиляр! нагнал на нас ты панику. 

А чем — поймут, конечно, все с двух слов: 

Ты начал тем, что выпустпл „Механику“, 

Теперь же нам поднес „Молитвослов“. 

Наглядной „иллюстрацией“ к этому экспромту явилась небольшая стеклянная витрина, поднесенная Вольфу служащи­ми его издательской конторы: в витрине лежали две книги: „Общедоступная механика“ Писаревского и роскошный „Молитвослов“ с воспроизведенными по акварелям Солнцева хро­молитографиями. Экспромпт Минаева и эта витрина довольно метко охарактеризовали разнообразную издательскую деятельность Воль­фа за четверть века. 

„Общедоступная механика“ — была первой русской книгой, изданной М. О. Вольфом; изданием роскошного „Молитво­слова“ он закончил первое двадцатипятилетие своей издательской деятельности. А между этими двумя книгами — тянет­ся длинный ряд других — свыше 2000 названий — по всем  отраслям литературы и науки. 

Издание „Механики“, которое составило первый кирпич издательского дела Вольфа, не явилось случайным. Оно было предпринято по мысли и личной инициативе самого Вольфа, им самим задумано. Дело в том, что предшествовавшее Крымской кампании время было отмечено усиленным спросом в интеллигентных русских кружках на популярно написанные, доступ­ные и не специалистам, научные книги. 

Таких книг было тогда сравнительно мало, да и писать их было некому. Для научного труда не трудно было найти профессора; но популярных книг русские учёные никогда, а в те годы в особенности, не писали, считая это как бы ниже своего достоинства. Переводные же книги не всегда отвечали потребностями русских читателей. Вольф поэтому решил остановиться на перера­ботке иностранных популярных сочинений, учитывая потребности и уровень знаний русских интеллигентных читателей. Для начала он решил выпустить популярную механику, приспособленную к потребностям сельского хозяйства, про­мышленности и домоводства. 

Это решение вызвало улыбки со стороны тогдашних книгопродавцев. «Кто будет покупать теперь механику!» — гово­рили они. Но Вольф, очевидно, лучше знал рынок, нежели его товарищи по профессии: из изданных им 4000 экз. «Механики» больше половины разошлось в один год, осталь­ные экземпляры тоже постепенно нашли покупателей, и таким образом начало издательства Вольфа оказалось вполне удачным. 

Решив выпустить руководство по механике, Вольф лично пересмотрел несколько десятков подобных руководств на немецком и французском языках, пока наконец не остановился на французском руководстве Делонэ, которое пока­залось ему наиболее подходящим и наиболее популярным. Чтобы проверить свое мнение, Вольф обратился к специалисту, преподавателю механики и физики, подполковнику генерального штаба Н. Г. Писаревскому. Тот вполне одобрил выбор и охотно согласился взяться за перевод и переделку сочинения Делонэ, а также за составление необходимых дополнений, которые сделали бы книгу еще популярнее. Но Вольф не удовлетворился этим, он представил труд Писаревского, до отправки в печать, на просмотр редакционного комитета Императорского Вольно-Экономического Общества, и только после одобрения последним — приступил к изданию. 

И вот, в 1853 году появилась первая книга, отмеченная именем М. О. Вольфа, как издателя. Она носила полное заглавие: «Общедоступная механика применительная к сельскому хозяйству, промышленности и домоводству, составленная по курсу Делонэ, с изменениями, дополнениями и примечаниями. Писаревского». 2 тома, в 8 д.л., с 660 полит. Ц. 3 р. 50 к. 

Отпечатана эта книга была за границей, у Фивега, в Брауншвейге. Первый её экземпляр доставлен был Вольфу из типо­графии 1 октября 1853 года — дата, имеющая в истории изда­тельской фирмы Вольф большое значение. 

Объясняя, почему он начал свою издательскую деятель­ность с общедоступной механики, Вольф писал: "В наше время механические и физические знания приобрели столь широкое развитие, что не только в науках, но и в самом общежитии почти на каждомь шагу встречаем их приложение. Теперь не только инженер или архитектор, но всякий промышленник и сельский хозяин, даже всякий несколько образованный человек почти ежедневно встречает случаи, где знание механических законов не только полезно, но нередко необходимо. А много ли найдется лиц, которые достаточно приготовлены, чтобы извлечь пользу из таких знаний. Изучение механики считалось поныне делом чрезвычайно трудным, потому что для этого необходимо знание высшей математики; но такое изучение механики нужно не для всякого, а только для специалиста-инженера, архитектора и т. д. Огромному большинству публики достаточно знать общие основания науки, её главнейшие истины, чтобы в случае надобности пояснить себе многочисленные явления, встречающияся в окружающем нас мире беспрерывно, вследствии механических законов движения и равновесия и т. д.“ Заявление это Вольф заканчивал словами: “Изданием этой книги мы надеемся оказать услугу огромному большин­ству русских читателей“. 

Успех книги Писаревского показал, что Вольф в своих издательских расчетах не ошибся. 

 

СОБСТВЕННАЯ ТИПОГРАФИЯ. МАГАЗИН В МОСКВЕ 

Спустя три года после открытия своего книжного магазина и книгоиздательства, Вольф в 1856 году открыл в Петер­бурге, на Караванной улице №24, свою собственную типографию, переведенную затем в более обширное помещение на Фонтанке №59 и, наконец, в собственный дом на Васильевском Острове, на 16 линии № 5 и 7. Типография была сначала маленькая, в составе всего двух станков, но постепенно она расширя­лась и увеличивалась, по мере развития издательской деятельности Вольфа, и достигла крупной цифры 14 скоропечатных машин, 2 глазировальных машины и нескольких тысяч пудов шрифта. В 1874 г. Вольф присоединил к своей, известную в то время типографию В. И. Головина, приобретенную им в полном составе. Печатал Вольф в своей типографии почти исключительно свои собственныя издания, и, в течении пяти лет, арендованные им театральные афиши. 

Кроме типографии, в 1878 году Вольф приобрел сло­волитню Е. Ревильона, бывшую в свое время единственной в России, и увеличил ее значительным числом шрифтов резанных по его заказу во Франции, Германии, Англии, Америке и в России, а также покупкой в Париже всех пунсонов знаменитого гравера-словолитчика Лелье. 

Через типографию и словолитню Вольфа прошло множе­ство лиц, впоследствии занявших видное место в русском типографском деле. Сам Вольф уделял своей типографии не меньше внимания, чем книжной торговле. Как рассказывал биограф Вольфа в журнале "Обзор графических искусств" (1883, №6) ежедневно к Вольфу в 6 часов утра являлся фактор типографии с рапортом за предше­ствовавший день и находил его уже за работой, хотя было известно, что он лег не раннее 2 часов ночи. С удиви­тельной быстротой он ориентировался во всем, что про­исходило в типографии, давал указания относительно новых работ и затем сам обязательно каждый день, хоть на короткое время, приезжал в типографию, чтобы лично проверить, все ли там в порядке. 

Упрочившаяся между тем деятельность первого, петербургского магазина, побудила Вольфа открыть книжный магазин также в Москве. Первоначально целью открытия этого москов­ского магазина было облегчить московским книгопродавцам приобретение вольфовских изданий на месте, в самой Москве, а также упорядочить приобретение непосредственно у московских издателей книжных новинок для петербургского ма­газина Вольфа. Вскоре, однако, Вольф убедился, что Мо­сква, несмотря на обилие книгопродавческих фирм, нуждается в книжном магазине, который сосредотачивал бы в себе продажу как русских, так и иностранных книг. И из мо­сковского "отделения" он сделал большой, самостоятельный книжный магазин, во главе которого поставил сначала своего ученика по книжному делу И. А. Градовского, а затем многолетнего помощника последнего С. И. Ива­нова. Оба они были люди образованные, знавшие превосходно иностранные языки и повели задуманное Вольфом дело успешно. Сам Маврикий Осипович, как бы ни был он за­нят своими петербургскими, книжными и издательскими делами, часто приезжал в Москву и управление московским магазином сохранил в своих руках, стараясь поддер­жать с московскими клиентами такие же близкие отношения, какие удалось ему завести с петербургскими своими покупате­лями. Магазин, открытый на Кузнецком Мосту в доме Радакова, очень быстро занял видное место среди книжных магазинов Москвы и, подобно петербургскому, привлек обширный круг постоянных клиентов как в самой Пер­вопрестольной, так и во всем московском районе.

 

ИЗДАНИЯ ВОЛЬФА 

В одном из первых своих "обращений к публике", выпущеных в самом начале своей издательской деятель­ности, Вольф заявил, что он считает издателей "слугами общества, обязанными удовлетворять эстетические и умственные потребности читающих и что, отнюдь не потакая низменным инстинктам, он намерен, однако, в своей издательской программе об­нять, по мере возможности, все те произведения науки и ли­тературы, на которые имеется спрос и в области которых замечаются наибольшие пробелы". 

И этому своему издательскому credo Вольф остался верен. Он не замкнулся в какой-нибудь одной отрасли изда­тельства, не издавал книги по одному какому-либо отделу науки или литературы. Он хотел быть издателем-энциклопедистом и издавал книги по всем отраслям знаний, по всем отделам словесности как оригинальным, так и переводным и избегал издавать лишь такие, которыя имеют только приходящее значение, даже если они сулили значитель­ную выгоду. 

Несмотря на разнообразие содержанияи характера изданий Вольфа, в его издательской деятельности, как заметил всвое время М. Л. Песковскей, было все-таки определенное направление. Религия, наука, литература, искусство, прикладные знания и, наконец, учебно-воспитательное дело, вот то, что исключительно служило объектом его сорокалет­ней издательской деятельности. Он был первым издателем капитальных ученых сочинений на русском языке по математике, механике, физике, химии, медицине и т. д. Он первый познакомил русскую публику с Боклем, Шлоссером, Куно-Фишером, Фигье, Вегнером; он первый выпустил собрания сочинений Даля, Писемского, Полонского, Мицкевича, арх. Иннокентия, Лессинга, Вальтер-Скотта, Ку­пера, Жюля Верна, Эмара; он дал русскому юношеству Чистякова, Разина, Макарова. Вольф первый в России стал выпускать большие художественные издания, как „Библия“ и „Божественная Комедия“ с рисунками Густава Доре, „Фауст“ с иллюстрациями Лизен-Мейера, „История внешней куль­туры“ Готтенрота, художественный молитвослов, „Атлас всемирной истории“ Вейсера, „Картинные галлереи Европы“ Андреева, „Толковый Словарь“ Даля, и много-много других. В числе изданных Вольфом книг по беллитристике были произведения Лескова, Костомарова, Крестовского, Милюкова, Дмитриева, Евгения Маркова, Мещерского, Немировича-Дан­ченко, Печерского-Мельникова, Салиаса, Стахиева, Н. Успенского и др., сборники театральных пьес Кони, Ленского, Андреева, Григорьева. Вольфу принадлежала нннциатива таких изданий, как история французской революции Тьера, сочинения Шайнохи „Ядвига и Ягайло“, история всемирной ли­тературы Зотова. Сюда нужно еще прибавить целый ряд со­чинений по медицине, математике, химии, физике, механике, географии и пр. 

"Не будет преувеличением сказать,— пишет Песковский, — что в серьезном направлении русской издательской деятельности М. О. Вольф был колонновожатым" ("Новости" 1883, №53). 

За каждое новое, крупное издание, Вольф принимался горячо, с юношеским жаром и увлечением, но хотя он и "горел", принимаясь за издание, однако, на страже стояли у него всегда холодный ум и щепетильная расчетливость. 

"Памятная книжка" Вольфа, в которой он отмечал желательные и предполагаемые им со временем издания, была всегда полна проектами, заглавиями и т. п. Но осуще­ствление проектов шло осмотрительно, осторожно. В этом отношении издательская деятельность Вольфа представляет собою много поучительного, и внимательный историк русской культуры, несомненно, мог бы по изданиям Вольфа просле­дить до известной степени вкусы, запросы русской публики данного времени, потому что Вольф в почти всех своих издательских предприятиях старался служить интересам русской интеллигенции данной эпохи и, так или иначе, идти навстречу её запросам. 

Просматривая каталоги русских книг с 1853 по 1883 гг., какую ни возьмете вы отрасль науки, литературы или прикладных знаний, вы везде наткнетесь на ряд то многотомных сочинений, то небольших книжек или брошюр, отмеченных именем М. О. Вольфа, как издателя, и ему обязанных своим появлениемь в свет. 

Не все, конечно, издания Вольфа были одинаково удачны и по мысли и по исполнению. Но все таки неблагоприятные обстоятельства, гибельно отразившиеся на русском книгоизда­тельстве в семидесятых годах девятнадцатого столетия и вынудившие многие издательские фирмы ликвидироваться, не коснулись М. О. Вольфа. Не коснулись потому, что как осторожный и опытный издатель, он хотя и очень усердно, и беспрерывно издавал одну книгу за другой, но старался издавать только то, что нужно, в чем чувствуется, та или иная, потребность публики или на что можно было предвидеть спрос. 

Темне менее бывали и у Вольфа такие издания, которые да­леко не оправдывали ожиданий и надежд издателя, не окупали расходов. Некоторые издания оказывались преждевременными. Так, например, Вольф, начав в семидесятых годах печатать се­рию книг по естествознанию, был убежден, что через год или два должен начаться усиленный спрос именно на такие книги. Спрос действительно явился, но спустя лишь ЗО лет. В конце семидесятых годов Вольф начал особенно усердно издавать книги по истории, но спрос на них тоже начался лишь значительно позже, и вложенный в издание капитал много лет не давал никаких процентов. Рядом с такими книгами, сплошь и рядом были у Вольфа изда­ния, которые другим издателям казались невыгодными, ри­скованными, а между тем на самом деле имелибыстрый и прочный успех. Укажем хотя бы на „Логику“ Милля, на многотомную „Всемирную историю“ Шлоссера, на „Историю Наполеона“ Ланфрэ и т. д. В общем, конечно, сбыт русских книг во времена Вольфа был значительно меньше, чем, скажем в начале двадцатого века. Среднее количество экземпляров, в котором печатались издания, колебалось между 1200—2000 экз. 

Понятно, это отражалось на ценах книг, которые приходилось назначать достаточно высокими. "Русские книги туго продаются, потому что они дороги",—говорили кабинетные теоретики. Но окончившиеся неудачей попытки изданий книг по дешевой цене показали, что в России тогда еще не на­ступило время для дешевой книги, т.-е. для массового сбыта. 

Особенной чертой издательской деятельности Вольфа — была полная самостоятельность: он не подражал другим и не старался конкурировать с другими, шел своей, им лично прокладываемой, дорогой. 

Нельзя также не указать, что среди громадного количества изданий Вольфа (около 5000 названий!) не было ни одного оскорбляющаго нравственное чувство, ни одного заведомо реакционного, пошлого, вредного, вообще не было ничего такого, что могло дать крупные барыши, но вредило бы репутации изда­теля. "Кипучая деловая натура Вольфа, способная только творить и созидать, — как замечает Песковский, — искала в жизни положительную сторону и служила лишь ей одной. И как ни соблазнителен был успех, например, т, н. книг „легкого жанра“ или лубочных изданий, Вольф за такие изда­ния приниматься не хотел". 

Были, разумеется, в деятельности Маврикия Вольфа, как издателя, промахи, были ошибки и недочеты, но никто не в состоянии отрицать, что благодаря ему появились сотни полезных и ценных книг, которые, если бы не Вольф, быть может, никогда не увидели бы света. Он обогатил русскую лите­ратуру многими-многими десятками ценных сочинений, он дал возможность многим писателям предстать перед публикой со своими произведениями, приобщил крусской литературе десятки крупных капитальных трудов иностранных авторов. Мало того: он сумел заинтересовать ими публику, сумел вызвать в русском обществе небывалый интерес к книгам или, по крайней мере, значительно оживить его. 

 

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ИЗДАТЕЛЬСТВА ВОЛЬФА

 

Видное место в издательском наследии М. О. Вольфа занимает издание книг для детей и юношества. 

В своем "Отчете" за первые десять леть работы, Вольф указывает на "величайший недостаток", какой он встретил, когда начал заниматься русским издательством: недостаток в детских книгах. "Поэтому, — пишет он, — мы посвятили все свои силы на обогащение именно детской литературы, которая долгое время была и будет одной из наших специальностей". 

Вступив на поприще издательства русской детской литературы в конце пятидесятых годов девятнадцатого века, когда вся эта лите­ратура ограничивалась немногими десятками книг, преиму­щественно переводными, Вольф сразу энергично, смело, не опасаясь риска, выступил на книжный рынок с массой изданий, которые в то время, в отличии от издававшихся тогда детских книг, отличались, изящной, красивой, иногда даже богатой внешностью. Что это действительно так, подтверждает автор первого опыта библиографии русской детской литературы Ф. Толль, который в изданной им в 1862 году книге "Наша детская литература" писал: 

"Надо отдать г. Вольфу справедливость, что в отношении великолепия и изящества изданий он перещеголял всех наших книгопродавцев". 

Конечно, позднее, это "великолепие и изяще­ство" первых изданий Вольфа казались мизерными. Детская литература затем сделала огромный шаг вперед в изя­ществе издания. Но в пятидесятых и шестидесятых годах девятнадцатого столетия, в пору младенчества русской детской литературы, это была невиданная роскошь, которая имела большое влияние на издательство детских книг в России. 

К издательству детских книг Вольф приступил с определенным планом: он хотел, с одной стороны, приобщить русской детской литературе все, что было выдающегося в области этой литературы в Германии, Франции, Англии; с другой же — выпустить для детей ряд оригинальных произведений, принадлежащих перу русских писателей. Что же касается характера детских книг, то Вольф считал, что он, как издатель, обязан удовлетворять, по воз­можности, самым разнообразным требованиям, желаниям и вкусам широких кругов публики и педагогов, и в этом отношении руководствоваться словами Гете: "кто многое дает, тот всякому что-нибудь приносит". "Мы держались той мысли,— заявляет Вольф в своем отчете, за первые десять лет издательства, — что для развития ребенка необходима самая разнообразная умственная пища. Поэтому мы издавали все хорошее, что могли добыть, имея в виду, что затем, уже дело педагогов —предлагать вос­питывающемуся юношеству ту или другую умственную пищу, и в той пропорции, и в том порядке, какие найдены бу­дут для каждого субъекта наиболее пригодными". 

Этой "программы" Вольф и держался все ЗО лет последующей своей издательской деятельности: он издавал детские книги самого разнообразного характера и содержания, начиная с книг-картинок, азбук и кончая серьезными путешествиями, сочинениями по естественным наукам, истории. Но больше всего он уделял внимание художественной детской литературе. 

Осуществить широкозадуманное издательство детских книг было на первых порах очень трудно, так как число писателей, работавших на поприще детской ли­тературы, в пятидесятых годах девятнадцатого века ограничивалось только очень немногими именами. 

Из числа этих немногих Вольф приглашает прежде всего Чистякова, Даля, Разина, Пчельникову, Лапина, затем Софию Дестунис, Александру Гиппиус, Александру Ярцеву, Классовского, Макарову. Разина он делает своим литературным секретарем, с ним советуется, ему поручает редакцию большинства издаваемых им детских книг. В то же время Вольф старается привлечь к работам по дет­ской литературе писателей так называемой общей литера­туры. Лескову он передает обработку для детей романа Виктора Гюго „Труженики моря“, Афанасьеву-Чужбинскому заказывает перевод „Сказок 1001 ночи“, Страхова пригла­шает принять на себя редакцию русского перевода сочинения Фигье „Светила науки“, Даля уговаривает приспособить для детей ряд рассказов из простонародной жизни и т. д. 

Из иностранной литературы он издает в русском пе­реводе пользовавшиеся тогда большой популярностью в Гер­мании повести Штейн, Гофмана, Горна, Нирица, Хр. Шмидта, Герштеккера, Гумперта, затем многотомные серии сочинений Вальтер-Скотта, Купера, Мариэтта, Эмара, в обработке для юношества, выпускает наглядную знциклопедию для детей Лаукарта „Orbis pictus“ под заглавием „Все в картинах“ и мн. др. 

Но прежде всего он старается издать по-русски по возможности все те произведения детской литературы, которые пользуются всемирной славой классических произведений для детей, как „Хижину дяди Тома“, „Путешествия Гулливера“, „Рейнеке-Лис“, сказки Гауффа, сказки Перро и т. п. 

Последовательно знакомит Вольф русское юношество с сочинениями Смайльса, Фарадея, гр. Сегюр, с популярно-научными очерками Вагнера, выпускает популярную азбуку Дараган „Елку“ (которая разошлась при жизни Вольфа в 100.000 экз.), издает серию романов иностранных писателей для юношества (Сувестра, Вессереля, Прессание, Юнга), издает путешествия Ливингстона, Мичи, серию книг по наглядному обучению „Мир в картинках“, предлагает Д. Д. Минаеву переложить на стихи народные русские сказки и издает их с хромолитографированными иллюстрациями Тейхеля, выпускает сборник басен с аква­рельными рисунками Офтердингера и др. Когда появился Жюль-Верн, Вольф поспешил издать первые его произведения в русском переводе и, хотя педагогическая критика встретила сочинения знаменитого впоследствии французского писателя недружелюбно, продолжал выпускать и следующие его романы, в твердом убеждении, что придет время, когда Жюль-Верн будет признан и педагогической кри­тикой, в чем он не ошибся. 

Сознавая потребность в доступных для юных читателей книгах по русской истории, Вольф пригласил Разина составить русскую историю в отдельных рассказах для детей„Откуда пошла русская земля“, а когда Разин умер, поручил закончить издание Лапину. В то же время он издал „Русскую историю для детей“ Иванова, книгу о Петре Великом Чистяковой, „Историю Екатерины II“ Макаровой и др. 

Стремясь сделать детскую книгу доступной и более широким кругам, Вольф предпринял несколько серий детских книг в дешевых изданиях, как напр. „Розовую библиотеку“, „Зеленую библиотеку“ и пр. 

Предвидя спрос на юмористику для детей и считая отсутствие веселых книжек для детского чтения пробелом, он издает „Степку-растрепку“, „Говорящих животных“, „Машу-разиню“, „Гошу долгие руки“ и т. п. Первое из этих изданий имело огромный успех и стало самой распространенной в России детской книгой, несмотря на то, что часть критики, отнеслась к „Степке-растрепке“ отрицательно. 

Из оригинальных, беллетристических произведений для детей разных возрастов особенным успехом пользовались сборники разсказов Чистякова, „Весна“, „Лето“, „Осень“ и „Зима“, того же автора „Корни и плоды“, Макаровой „Из русского быта“, Даля „Крошки“, „Первинки“ и „Картины из русской жизни“, Полевого „Народные русские сказки и др. Все эти книги были любимым чтением нескольких поколений русского юношества и в течении долгого времени пользовались репутацией лучших произведений русской детской литературы. 

Как умело и осторожно делал Вольф выбор издаваемых им книг и как чутко следил за спросом публики, свидетельствует факт, что почти все, так называемые, детские издания Вольфа пользовались огромным спросом, а многие, выдержав целий ряд изданий при его жизни, и после смерти Вольфа выходили все новыми и новыми изданиями. 

Нельзя однако не отметить, что некоторые издания Вольфа для детей, единогласно одобренные критикой, заслужившие самые восторженныя отзывы — не имели успеха в про­даже. Так случилось, с роскошно изданным рассказом Н. Н. Каразина „Андрон Голова“, со сборником стихотворений „Родные отголоски“ и др. 

С другой стороны, некоторые издания, при жизни Вольфа имевшие лишь очень ограниченный сбыт, только через много лет после его смерти приобрели популярность и заняли в русской детской литературе видное место. Для примера можно ука­зать на „Историю свечки“ Фарадея, „Историю кусочка хлеба“ Массе и др. 

Затем, Вольф стал издавать и разные педагогические пособия и руководства и не без гордости упоминает в своем "Отчете", что он "пер­вый перенес на русскую почву столь важное педагогическое нововведение, как наглядный способ обучения, изданием различных рисунков, коллекций минералов, коллекций предметов, обрабатываемых промышленностью и т. д.", что он пер­вый стал в России распространителем метода Фребеля и пр. 

Усиленная деятельность Вольфа на поприще детской литературы и его успехи не могли, конечно, не вызвать подражаний, конкуренции и зависти. Последняя обьяснялась тем, что в то время, как Вольфовские издания распродавались в огромном количестве, — выпущеные многими из его конкурентов издания давали убыток. 

 

ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ 

Не ограничиваясь изданием книг, Вольф, уже в началь­ные годы своего издательства, приступает к изданию журналов. 

Первым этого рода предприятием был журнал землеведения, естественных наук, изобретений и наблюдений, назы­вавшийся „ВокругСвета“ и начатый в 1861 году под редакцией П. Ольхина; в 1866 г. он редактировался Н. Стра­ховыми, а затем, до самого закрытия, в 1869 г., опять Ольхиным. Журнал ставил себе целью передавать впечатления и наблюдения путешественников и естество­испытателей всех стран, веков и народов, знакомить с их выдающимися сочинениями, частично в полных переводах, частично в извлечениях, давать описание замечательных местностей, картин народной жизни. На страницах журнала планировалось публиковать также статьи по научным вопросам, имеющим отношение к географии, этнографиии и пр. На страницах „Вокруг Света“ выходил целый ряд сочинений, впоследствии изданных отдельными книгами, как „Путешествия Ливингстона“, „Путешествия Радде“, „По­двиги человеческого ума“ Ольхина и много других. Начиная с 1862 г. при журнале выпускалось еще особое издание под заглавием „Природа и землеведение“. Десять толстых томов „Вокруг Света“ с его приложениями, украшенными многочисленными заграничными гравюрами на меди и стали, чер­ными и цветными, представляли собой целую энциклопедию всевозможных сведений из области географии, этнографии и естественных наук, и многие годы после прекращения издания полные комплекты „Вокруг Света“ довольно успешно продавались, как подарочное издание. 

В 1863 году Вольф приступил к изданию „Библиографических известий“ — указателя русских и иностранных книг. Издание было ежемесячное и печаталось в количестве 35,000 экземпляров, которые рассылались при нескольких журналах бесплатно. Просуществовало оно однако не долго и, отчасти вследствии цензурных и таможенных затруднений, тормозивших своевременное получение его в Петербурге (журнал печатался в Лейпциге), было приостановлено на пятом выпуске. 

В том же 1863 году Вольф предпринял издание ежемесячного журнала для детей младшего возраста под названием „Забавы и рассказы“, редактором которого и главным сотрудником была А. А. Пчельникова. Почти все статьи в журнале имели научную или нравственную направленность. Журнал, как значилось в его программе, имел целью "развивать в помещаемых на его страницах статьях, без педантизма и сухой морали, нравственной истины о любви к ближнему, о сострадании к несчастным и бедным, об уважении к нравственным достоинствам незави­симо от случайной неприглядной внешности, в которой они обнаруживаются, об образе действий, необходимом для поддержания согласия в семействе, об обращении с живот­ными и т. п.". Биографии русских людей, рассказы из русской истории, из быта разных народов, описания животных, растений, объяснения физических явлений и явлений природы, описания земель, фабричных производств и быта рабочих людей, сказки, игры, загадки, сюжеты для живых картин и для домашнего театра — все это, проникнутое любовью к ближнему, благостью, желанием развить в детях чув­ство справедливости, и стремлением к развитию их в нравственном отношениии к обогащению знаниями — составляло содержание журнала. По тому времени журнал пользо­вался довольно значительным успехом, и прекратился в 1867 г. лишь из-за болезниглавного редактора. Полные комплекты журнала продавались затем еще долго и составляли любимое чтение детей. 

С 1864 г. Вольф приступил кизданию толстого ежемесячного журнала "Заграничный Вестник", фактическим редактором которого был П. Л. Лавров, официальными же значились сначала Н. М. Цейдлер, а затем А. Афанасьев-Чужбинский. Целью журнала было "отражение самых крупных явлений европейской жизни и современной литературы". 

По задумке Вольфа, одобренной Лавровым, „За­граничный Вестник“, должен был быть "отголоском всего замечательного, частного и дельного в литературе и науке Запада, к какой бы партии и направлению авторы статей не прииадлежали". Журнал должен был при этом знакомить читателей с важнейшими отдельными сочинениями, целиком или в отрывках и извлечениях. 

Идея издания „Заграничного Вестника“, возникшая вскоре после освобождения крестьян, принадлежала всецело М. О. Вольфу. Как опытный издатель, бдительно следивший за пульсом общественной жизни, Вольф чувствовал, что в обществе замечается потребность в серьезном периодическом журнале, который знакомил бы Россию с современной европейской жизнью во всех её проявлениях, со всеми новейшими победами науки, со всеми крупными, доступными читающей массе, научными трудами западных ученых. И вот, после целого ряда обсуждений плана издания, Вольф вошел в соглашение с Лавровым. 

Журнал решено было составлять исключительно из переводных статей и переводов. Решение это было вызвано цензурными соображениями: то, что цензура не пропустила бы, как оригинальное произведение русского автора, без особых затруднений могло пройти в качестве перевода или, покрайней мере, под видом перевода. Это давало возможность помещать статьи по таким вопросам, каких в других изданиях нельзя было затрагивать. Когда по поводу одного из писем Луи Блана, помещенных в „Заграничном Вестнике“, цензору был сделан запрос, на каком основаниион его пропустил, цензор оправдывался в своей обясни­тельной записке тем, что "воспроизведение мнения иностранного писателя, мнения, к тому же относящегося к иностранным порядкам, не может считаться мнением русского сотрудника". Благодаря такому взгляду удавалось проводить материалы, которые с русской правительственной и цензурной точки зрения считались в то время даже революционными. 

Явно выразившийся в выборе материала прогрес­сивный характер журнала, стремление редакции знакомить русских читателей с государственным управлением передовых стран Европы, с конституцией, новейшими победами науки (в том числе дарвинизмом) и т. п. вызвали, уже в первый год издания, упрек в революционности. Его негласному редактору Лав­рову ставили в вину даже то, что он в "легальном издании ухитряется проводить нелегальные взгляды". Тем не менее журнал продолжал выходить до 1867 г. и прекратился лишь после того, как Лавров, по подозрению в участии в каракозовском деле, был арестован и сослан в Вологодскую губернию. 

Под видом журнала Вольф также выпускал художественно-литературное издание под редакцией А. Н. Андре­ева „Картинные галлереи Европы“. Оно выходило с 1862—1864 гг., а затем с 1877—1878 гг., ежемесячно, те­традями. Это было собрание замечательных произведений жи­вописи, ваяния и зодчества разных школ, с биографиями художников, статьями о художественных музеях, выдаю­щихся классических произведениях искусства и пр., с гравюрами на стали и дереве, изображающими шедевры классической живописи. 

В 1870 г. Вольф начал издавать справочную газету, публикационного характера под названием „Городские и иногородние афиши", которую продолжал издавать до самой своей смерти, сделав ее исключительно листком объявлений. Газета имела широкое распространение. Главный её отдел составляли обявления ищущих работу. Она вывешивалась на углах петербургских улиц, на особых досках, перед которыми по утрам толпилась всегда прислуга ищущая место. 

В 1876 г. у Вольфа возникла мысль приступить к изданию ежемесячного иллюстрированного журнала для детского и семейного чтения. Первое лицо, которому Вольф сообщил свой план, был И. А. Гончаров. К нему же он обра­тился за советом, как назвать проектируемый журнал. Гончаров предложил название „Задушевное Слово“. Оно и было принято Вольфом, который просил Гончарова быть крестным отцом журнала, на что тот согласился указав, что редактировать его будет детская писательница Софья Марковна Макарова, к педагогической и литературной деятельности которой Гончаров относился очень хорошо. "Крестины" журнала происходили на одном из осенних литературных собраний у Вольфа в октябре 1876 г при чем в числе присутствующих были Гончаров, Лесков, Мордовцев, С. В. Максимов, Авенариус, Вейнберг, педа­гог Лапин и другие. Согласно проекту Вольфа, новый жур­нал должен был обслуживать всю семью и, сообразно этому был подразделен на четыре самостоятельных издания: для маленьких детей, для детей среднего и старшего возраста, для юношества и для чтения взрослыми. Главным ответствен­ным редактором журнала был приглашен педагог В.И. Лапин, но каждое издание имело, кроме того, своего автономного редактора. Таковыми были: С. М. Макарова — в отделе для детей, В. И. Лапин - в отделе для юноше­ства и В. П. Авенариус — в отделе для семейного чтения (последнего после выхода первых номеров сменил П. И. Вейнберг). В таком виде журнал выходил, однако, только один год. Впоследствии же отделы для юношества и для взрослых прекратили свое существование, и издание про­должалось только в виде двух ежемесячных журналов для детей младшего и для детей старшего возраста, под общей редакцией С. М. Макаровой, и уже после смерти Вольфа было преобразовано в еженедельный журнал, суще­ствовавший вплоть до революции 1917 года, и ставший одним из самых распространенных русских периодических изданий для детского чтения. 

Наряду с журналами, Вольф издавал выпусками, по подписке, большие иллюстрированные и научные издания. В таком виде им выпускались „Божественная комедия“ Данте, с иллюстрациями Доре, „Библия“ с иллюстрациями Доре, „Толковый словарь“ Даля и др. 

 

ЖИВОПИСНАЯ РОССИЯ 

Любимым творением Вольфа была „Живописная Россия“ — отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении, — под редакцией П. П. Семенова, вице-председателя Императорского Русского Географического Общества, сена­тора, впоследствии члена Государственного Совета. К участию в этом издании были приглашены все имевшиеся в наличии научные и литературныя силы, и на страницах „Живописной России“ появились оригинальные, специально для этого издания написаные очерки большинства ведущих ученых того времени. 

С идеей издания большого сочинения, заключающего в себе подробное, всестороннее художественно-научное описание Российской Империи и народов ее населяющих, Вольф но­сился довольно долго, все не решаясь приступить к нему, как в виду огромного риска, значительных затрат, так и, в особенности, в виду трудности подыскать подходящих для осуществления самой идеи писателей, ученых, художников. Ядром  „Живописной России“ явилось за­думанное еще в самом начале издательской деятельности Вольфа, в 1856 году, иллюстрированное описание Польши под редакцией известного польского писателя Крашевского, но, по причинам политического характера, не осуществленное. 

Первое иллюстрированное объявление о „Живописной России“ было выпущено как раз к двадцатипятилетию издательской и книгопродавческой деятельности М. О. Вольфа, в октябре 1878 года; а первые два выпуска издания появились в свет в марте 1879 года. 

Несмотря, однако, на значительный труд, вложенный в издание, и огромные денежные затраты, „Живописная Россия“, рассчитанная на 12 больших книг (число это впоследствии было увеличено до 19 книг, которые вмещали 800 печатных листов или 6,984 страницы, с 220 отдельными очерками, написанными 93 авторами по спе­циальной, выработанной редакцией программе), не оправдала ожиданий издателя: издание не получило того распро­странения, на какое надеялась редакция и, в итоге, принесло крупные убытки. 

В предисловиик изданию,Вольф писал: „Живописная Россия“ не есть только крупное предприятие издателя, обладающего большими средствами, а дорогое детище, с которым мы сжились, с которым привыкли носиться и няньчиться, не жалея на него ни забот, ни трудов. Скажем более — мы сблизились с ним настолько, что привыкли видеть в этом труде памятник, который думаешь по себе оставить России. 

Хотя уже после выхода первых томов было видно, что расходы по изданию не окупятся, Вольф решил во что бы то ни стало довести его до конца. Но закончить „Жи­вописную Россию“ удалось лишь после его смерти. 

 

РАЗВИТИЕ КНИЖНЫХ МАГАЗИНОВ. ПОДХОД ВОЛЬФА К РАБОТЕ 

Параллельно с развитием и расширением издательской деятельности Вольфа шло все большее и большее развитие его книжных магазинов, в особенности центрального книжного магазина в Петербурге, который, по сбыту книг как русских, так и иностранных, и по размерами своих оборотов, в конце семидесятых годов занял первое место в России. С раннего утра и до позднего вечера толпилась в нем публика. Перед рождественскими праздниками, а также в сезон продажи учебников, накануне дней св. Николая, св. Софии, Веры, Надежды и Любви, перед началом раз­ъезда зажиточной публики на летние каникулы, толпа в магазинах Вольфа достигала колоссальных размеров. В то же время кипела жизнь в скрытых от взоров публики помещениях в верхних этажах магазина и в кладовых, где осуществлялась отправка книг провинциальным покупателям и откуда ежедневно отсылались сотни посылок, тюков и ящиков с книгами, по почте и по железным дорогами. Быстрое удовлетворение 45,000 клиентов, обращавшихся в среднем ежегодно из провинции со своими заказами и требованиями в магазин Вольфа, и отправка им „книжного товара“ требовали по­стоянной работы многих десятков служащих. 

Несмотря на расширение дела, Вольф все же не выпускал бразды правления из своих рук, старался во всё вникать, следил  сам за исполнением всех заказов, везде лично присутствовал, и продолжал но несколько часов в день проводить за прилавком в магазине, в качестве продавца. 

Помимо того соображения, что присутствие хозяина в магазине имеет большое значение на весь ход торговли и что старые клиенты магазина привыкли обращаться именно к „хозяину“, Вольфом руководствовали еще и другие соображения: общение с публикой он считал очень важным для своей издательской деятельности, так как это общение да­вало ему возможность знать на что есть спрос, в чем чувствуется пробел. И этим постоянным общением он объяснял почему в числе его изданий почти не было так называемой „завали“, т.-е. книг, которые не находили покупателей, — таких книг он практически не издавал. 

Вообще, Вольф придерживался мнения, что книгоиздательство неразрывно связано с книготорговлей, давая возможность производителю быть в непосредственных отношениях с потребителем, знать его потребности, его запросы. Вместе с тем, по мнению Вольфа, только соединение книгоиздатель­ства с книжной торговлей дает возможность находить верные пути к распространению издаваемых книг. 

В этом отношении Вольф как бы оправдывал на практике слова Новикова: «Мало издавать книгу, надо дать её в руки читателю; только при таком понимании дела книгоиздательство явится действительно живым делом». 

Профессию книгопродавца Вольф ставил высоко, и его решение стоять в магазине за прилавком, объяснялось искренним, глубоким уважением Вольфа к книжной тор­говле и желанием показать своим помощникам, что занятие торговца книгами — занятие почетное. 

Для ведения разных отделов своего магазина, Вольфу пришлось пригласить на службу целый ряд помощников-специалистов книжного дела. Поочередно в качестве таких помощников по иностранному отделу книжного магазина Вольфа, служили: Адольф Маркс, впоследствии издатель „Нивы“; Герман Гоппе, впоследствии из­датель „Всемирной Иллюстрации“; Эдуард Гоппе, впослед­ствии крупный типограф и издатель „Обзора графических искусств“; Герман Корнфельд, впоследствии издатель „Стре­козы“ и многие другие. В 1867 г. Вольф вошел в переписку с проживавшим тогда в Лондоне молодым работником на поприще книжного дела Альфредом Девриеном, ставшим впоследствии крупным и видным представителем издатель­ского дела в России. Девриен должен был занять пост управляющего иностранным отделением книжного магазина Вольфа. Но этот „ангажемент“ не состоялся, и Девриен у Вольфа не служил, хотя по почину Вольфа осуществил свое намерение приехать в Россию, став затем одним из деятельнейших издателей сочинений как по сельскохозяйственной, так и по детской литературе. 

Кроме перечисленных „помощников“ Вольфа, прибывших из-за границы и затем прочно обосновавшихся в России, перебывало у Вольфа и много других, занявших впоследствии видное место в книжном деле за границей. 

Гораздо труднее было подобрать помощников для русского отдела магазина. Таких помощников нужно было са­мому воспитать. И в магазине Вольфа образовалась сво­его рода школа книжных приказчиков, которые и своими манерами, и благообразной внешностью, и познаниями по книжному делу, и умением обращаться с публикой резко отличались от серой массы большей частью грубых, невежливыхи невежественны продавцов, служивших в то время у конкурентов. 

До каких мелочей доходило стремление Вольфа „воспи­тать“ приказчиков, свидетельствует следующий характер­ный факт: признавая, что театр имеет очень важное обла­гораживающее значение, Вольф по воскресным и праздничным дням покупал две-три ложи то в русском, то во французском театре для своих учеников и молодых приказчиков и, отправляя их на спектакль, напоминал им часто, что не для одного только развлечения он их посылает. Чуть ли не первым из русских книгопродавцев, Вольф подумал также о необходимости давать своим ученикам и приказчикам возможность пополнить пробелы образования и нанимал учителей, которые обучали приказ­чиков иностранным языкам, знакомили их с историей литературы, учили переписке, мелким счетоводным работам и т. п. 

Благодаря очень здоровому и крепкому сложению, Вольфсам способен быть свободно работать по 15 часов в день, и очень удивлялся, когда видел, что другие не могут выносить подобной же работы. Целый день, как говорится, „на ногах“, в магазине, Вольф под вечер, когда число покупателей редело, на­скоро пообедав (иногда тут же в магазине, вместе с приказчиками), летел в свою типографию, проверить, как идет там работа, дать распоряжения и поручения, а вечером возвращался опять в магазин. После того как при­казчики уходили домой, Вольф почти всегда оставался в магазине с одним-двумя „дежурными“ и, продолжал ра­ботать до поздней ночи, выбирал книги для изданий, переписывался с авторами намеченных для издания книг, проверял счета типографии, заказывал и принимал рисунки для своих детских и других книг, делал заказы на книги и т. д. Работоспособность и любовь к труду его были изумительны и не только не падали с го­дами, а увеличивались. Привычка к вечной работе дошла у него до того, что в праздничные дни, когда поневоле при­ходилось отдыхать, он чувствовал себя всегда больным и ждал с нетерпением наступления „рабочего“ дня, чтобы опять приняться за обычные занятия. Только летом иногда, по настоянию врачей, он позволял себе отдых в виде поездки для лечения водами в Карлсбаде, но и туда брал с собой работу. 

„Отличительной чертой характера М. О. Вольфа, — замечает П. Н. Полевой, — была замечательная любовь к труду, который составлял для него главный и самый привлекатель­ный элемент жизни. С этой стороны он был настоящим типом тех людей, которых мы всюду видим основателями крупных торговых фирм“. 

Раз как-то, в конце семидесятых годов, В. И. Немирович-Данченко и Н. Н. Каразин, возвращаясь из театра, заметили в витрине книжного магазина Вольфа в Гостинном Дворе огонек. Удивленные, они направились в магазин и к величайшему изумлению застали Вольфа, окруженного приказчиками французского отделения и занятого приемом и так называемой „разметкой“ полученных из Парижа французских новинок. 

Как вам не жаль себя! — воскликнул Немирович-Данченко. — Неужели вы не можете нанять людей, которые делали бы эту работу за вас и давали бы вам возможность спать по ночам? — Вы, кажется, скупее того мольеровского „Скупого“, которого мы сейчас смотрели, — смеясь прибавил Каразин. — Дело не в скупости, — ответилВольф, — а в том, что, как это ни странно вам покажется, но нельзя найти людей, которым можно было бы доверить эту, на первый взгляд простую, работу. Для банкирской конторы, для мануфактурного дела, для суконной торговли — вы легко найдете помощников, а для книжного дела не найти. Вот почему я, волей-неволей, и занимаюсь всем сам, не досыпаю, не доедаю, — но ведь жаль смотреть, как вдруг другие станут портить и губить дело, которое создано немалым трудом и немалою любовью. Нет, нужно все делать самому. 

Это убеждение, что он сам должен входить во все ме­лочи своего огромного дела, не оставило Вольфа до последних дней жизни. Больной, он срывался с постели и бежал в магазин, садился закутанный в шубу в свой кро­шечный кабинет и, обложенный подушками, там принимал врача и нервничал, замечая, что тот или другой приказчик не так держит книгу, недостаточно внимателен к покупателю и т. п. 

Вот что рассказывает, между прочим, М. Л. Песковский о последних годах жизни М. О. Вольфа: "Рабочий день М. О. Вольфа, несмотря на сложную и упорную двух­летнюю болезнь, почти регулярно начинался около 5 часов утра и без­остановочно продолжался до 7—8 часов вечера, а зачастую и далеко позже этого. В те дни и часы, когда болезнь держала его вне дела, он мучился и страдал. 

Это был труженик, с увлечением относившийся к своей профессии, влагавший душу свою в дело. Он, буквально, заработался. По мнению светил медицинской науки, лечащих его, он прожил бы еще много лет, если бы не чрезмерное трудолюбие. Но удалить его от работы не было никакой возможности. Он понимал жизнь только в смысле работы». 

Входя в каждую мелочь своего издательского, книгопродавческого, типографского и словолитного дела, Вольф всюду вносил светлый взгляд, идею. Работая не покладая рук, он высоко ценил добросовестность других в работе.Прямой до резкости в своих деловых отношениях с другими, он с уважением относился к справедливой критике его действий и соглашался с каждым разумным замечанием, когда оно исходило даже от типографского мальчика. 

Любовь свою к труду, и в частности, любовь к труду около книг, к книжному делу, Вольф сумел привить и многим из своих помощников, в особенности из числа тех которые вышли из его „школы“. Между прочим в числе ближайших помощников М. О. Вольфа по разным отделам его русской книжной торговли были: Ф. И. Колесов (ученик Маврикия Осиповича в то время, когда он служил еще у Исакова, а затем совладелец книгопродавческой и издательской фирмы Колесов и Михин), И. II. Перевозников (открывший впоследствии собственное дело) и многие другие. 

 

НОВОЕ ЗДАНИЕ ТИПОГРАФИИ НА ВАСИЛЬЕВСКОМ ОСТРОВЕ 

К концу семидесятых годов девятнадцатого века дело Вольфа настолько разрослось, что пришлось подумать, как бы сгруппировать в одном месте типографию, словолитню, кладовые и склады зиданий, издательскую контору и пр., разбросанные до тех пор в разных частях Петербурга. 

С этой целью Вольф решил купить в Петербурге собственный дом и, перестроив его, приспособить для своего издательства. Он остановил свой выбор на здании на Васильевском Острове, по 16 линии (дом Яковлева), так как по размерам зани­маемой земли владение Яковлева представляло наибольше га­рантий, что оно удовлетворит требованиям даже в случае еще большего расширения дела. И в 1877 году Вольф покупает у наследников Яковлева дом, вернее, целую усадьбу, занимавшую большое пространство по пустынной еще тогда 16 линии Васильевского Острова, недалеко от набережной Невы. 

Усадьба эта состояла из огромного каменного строения с высокой башней, деревянного флигеля и строений: конюшни, служб и пр. При усадьбе был сад и большая пустая площадь. Дом-дворец в усадьбе (в котором богач Яковлев, принимал своих гостей в огромных залах, с расписанными фресками потолками, с мраморными женскими фигурами в нишах, зеркальными дверьми и пр.), к началу семидесятых годов находился в полном запустении. К тому же сама усадьба, сданная в аренду под кафе-шантан и ресторан под названием „Василеостровские семейные вечера“, совершенно утратила свой первоначальный вид барского дома. Вольф, тотчас же после приобретения усадьбы, принялся за устройство в каменном здании складов книг, типографии, конторы, пристроил два каменных здания, предназначенных под квартиры служащих, реставрировал другие здания и перевел туда свои склады, кладовые, типографию, словолитню и пр., оставив лишь в Гостинном Дворе, на прежнем „насиженном месте“, свой книжный магазин. 

Особенно много пространства пришлось отвести под склады книг, для которых было пристроено новое большое здание в глубине сада. Кто бывал в этих складах, кто видел эти длинные двух- и трехэтажные галлереи, тянущиеся на многие десятки сажен и буквально заваленные книгами, и при этом исклю­чительно книгами, отмеченными именем Вольфа, как изда­теля, тот не мог не выразить своего удивления перед колоссальными размерами Вольфовского издательского дела. 

Когда в 1878 году по случаю двадцатипятилетия книгопродавческо-издательской деятельности Вольфа, в его доме на Васильевском Острове, собрался почти весь литературный мир Петербурга, юбиляр повел своих гостей в только что отстроенные заново каменные склады своих изданий и торжественно заявил, что в этих складах лежит книжного „товара“ на пять миллионов рублей по номинальной цене, при чем, в подкрепление своих слов, указал на лежавшую тут же инвентарную книгу. 

Дело тут, однако, не в крупной миллионной сумме, а в том огромном количестве книг, которые выпущены были М. О. Вольфом на книжный рынок за 25 лет его изда­тельской деятельности. И Вольф имел полное основание ответить, что он гордится не тем миллонным капиталом, который находится в лежащих в его складах книгах, а теми миллионами книг, которые ему удалось распро­странить по всей России. 

Мы привыкли представлять себе миллионеров сибаритствующими, утопающими в роскоши и богатстве, наслаждаю­щимися жизнью и праздно пожинающими дары побаловавшей их судьбы. Но „книжный миллионер“ Вольф не нринадлежал к таким миллионерам. Он, как уже выше указано, всю свою жизнь провел в труде и с одинаковым рвением работал тогда, когда только начинал свое дело, и тогда, когда стал уже зажиточным человеком, не позволяя себе никакой роскоши, никаких развлечений, удовольствий. 

 

ТОВАРИЩЕСТВО ВОЛЬФА 

Сосредоточение всех дел при конторе на Васильевском Острове, требовало со стороны Вольфа усиленного труда и внимания. И он с особенным рвением принялся за работу, не щадя сил и совершенно пренебрегая советами, которые давали ему врачи — отдохнуть, во что бы то ни стало отдохнуть. 

В 1881 году Вольф получил „первое предостережение“ от природы: с ним случился удар, который заставил его спешно уехать лечиться за границу. Но он все-таки не хотел делать никаких уступок даже и тяжкому своему не­дугу. Едва поправившись, он опять принялся за дело и, же­лая увековечить свое создание и уберечь его от распада, обратил его в обширное издательское и книгопродавческое товарищество на паях. 

Устроить это было тогда не так легко. Ходатайство Вольфа встретило в административных сферах затруднение в виду его новизны. Книгопродавческо-издательское дело на паях, ответили Вольфу, не может быть разрешено, потому что в нем будут меняться стоящие во главе лица, и таким образом не будет лица, ответственного перед правительством. И только после долгих мытарств устав товарищества Вольфа был представлен на Высочайшее утверждение и 3 сентября 1882 года удостоился этого утвер­ждения, причем устав пришлось переделать сообразно с типом обычных уставов торговых и промышленных заведений. 

— Ну-с, теперь, Маврикий Осипович, вы можете, наконец, отдохнуть, — говорили, поздравляя его с „утверждением устава“, писатели. — Нет, вот теперь и начнется главная работа по организации товарищества моего имени, — ответил Вольф. — Я хочу передать дело моим наследникам в полном порядке. 

Желая, чтобы сыновья продолжали „с достаточной компетентностью“ созданное им дело, Вольф распределил их подготовку таким образом: старшего сына он отправил в Лейпциг изучать книжное дело сначала в большой книж­ной фирме Франц Вагнер, затем в Париж и Лондон; второго — поместил в знаменитую типографию и издательское дело Брейткопфа и Гертеля, а относительно третьего, младшего, выразил желание, чтобы он, окончив гимназический курс, поступил на юридический факультет Спб. универси­тета, так как считал, что юридическое образование, по энциклопедичности, является наиболее подходящим для успешного руководства издательством.

 

БЕСЕДА С СЕМЕНОВЫМ 

Как-то раз, уже в последние годы жизни М. О. Воль­фа, к нему, в один из жарких летних дней, приехал маститый вице-президент Императорского Русского Географического Общества, сенатор П. П. Семенов, редактирова­вший издаваемую Вольфом „Живописную Россию“. Маврикий Осипович принял гостя в саду, где, страдая одышкой и изнемогая от жары, в летнее время устроил себе в открытой беседке временный рабочий кабинет. 

После делового разговора, когда в беседку был подан чай, Семенов, глядя на огромное здание складов изданий Вольфа, спросил, смеясь: - Откройте мне, Маврикий Осипович, то рыбье слово, которое помогло вам стать книжным миллионером. Ведь, несомненно, в вашей карьере такое рыбье слово играло видную роль. Вольф задумался и ответил: -Да, ваше превосходительство, вы правы: в моей карьере действительно большое значение имело одно рыбье слово, которое руководствовало мною с самых ранних дней моей жизни. Это слово — любовь к делу, любовь к  книжному делу. И если я достиг чего-нибудь в жизни, так именно благодаря этой любви. -Позвольте, Маврикий Осипович, но ведь много и других было людей, проявлявших любовь к делу в области книгоиздательства и книжной торговли, а вот они не достигли ничего, — заметил Семенов. -Судить о причинах неудач других я не берусь. Если чужая душа, по поговорке, потемки, то и чужие дела — потемки, — ответилВольф. — Что же касается меня, то я твердо убежден, что меня вывезла не „кривая“, о которой говорит поговорка, а искренняя, глубокая, но в то же время разумная любовь к делу. Именно разумная. Я никогда не увлекался, никогда не терял головы, но я всегда любил мое дело и был ему предан всею душою. Я начал ра­ботать в области книжного дела почти с детства, прошел решительно все ступени этого дела, не чуждался самой грубой работы, если считал, что такую работу исполнить нужно, свое дело я предпринял осторожно, расширял его посте­пенно, не бросался, не искал быстрой, легкой наживы. 

-Говорят, — продолжал Вольф, заметив, с каким вниманием слушает его собеседник,— что мне посчастливилось. Недавно я получил в этом смысле письмо от одного моего родственника. Да, это, может быть, и верно. Но ведь всякий сам кузнец своего счастья, и я в качестве кузнеца поработал над моим „счастьем“ немало. Все же в моей жизни, в моей карьере было немало таких моментов, когда я уже думал что стою на краю пропасти, что вот-вот на­ступает крах. В такие моменты меня выручала опять-таки любовь к делу и твердая вера в успех. Да, я полюбил, искренно полюбил то дело, которому я посвятил всю свою жизнь. И эта любовь давала мне энергию, силу воли, веру в победу, в успех, заставляла работать до самозабвения. Но,повторяю, я никогда не действовал очертя голову. Я наме­чал себе план и шел к цели по этому плану осторожно, упорно, сказав себе твердо, что только постепенными, осторожными, равномерными шагами я могу чего-нибудь до­биться. О быстром обогащении, о крупной наживе на каком-нибудь одном издании я никогда не думал. Соблазнительные случаи и предложения в этом отношении я отклонял. Если вы проследите ход моей книжной и издательской деятельно­сти, то вы увидите, что я шел всегда маленькими, но верными шагами, расширяя свою деятельность не торопясь. На­чал я незначительными по размеру изданиями, рассчитанными на сравнительно небольшой, но верный сбыт, и лишь постепенно дошел до того, что стал издавать многотомныя сочинения. 

— При чем тут, однако, любовь?— спросил Семенов. — Тут скорее может быть речь об осторожности. — Любовь и подсказывала мне необходимость быть осторожным. Конечно, одной любви к книжно­му делу мало: нужны и знания, нужно уменье. По поговорке, без ученья — нет уменья. Почувствовав любовь к книжному делу, я его очень тщательно изучил, я стал на путь самостоятельной книжной деятельности только после того, когда я изучил книжное дело во всех его подробностях, в отличии от многих других моих товарищей по профессии, которые берутся за книжное и издательское дело совсем без подготовки, с одной только верою на авось. Я считал и считаю книжное дело очень трудным и сложным и, хотя и признаю, что и в этом деле, как и во всяком другом, счастье и судьба играют вид­ную роль, но... счастье изменчиво. Примеров в этом отно­шении в русском книжном делео собенно много. У меня, в складах, помещаются, между прочими, остатки изданий около 10 когда-то крупных издателей, которые увлеклись счастьем, и в результате вынуждены были продать с молотка свои издания и остались нищими. Будь я менее осторожен, и меня могла бы постигнуть такая же участь. Хотелось бы прожить еще лет десять, — заключил Вольф,— для того, чтобы поставить мое дело окончательно прочно и, передавая его детям, внушить им продолжать его с той же любовью и с той же осторожностью, как вел его я. 

Свой взгляд, что именно любовь к делу помогла емув его деятельности, Вольф высказал и в своей юбилей­ной речи 1878 года: «Любовь к книжному делу в течении долголетней деятельности, несмотря на многие тяжелые минуты, укрепляла меня на предначертанном поприще и доныне руководит мною в моих предприятиях».

 

ДРУГАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 

К концу семидесятых годов Маврикий Вольф уже становится одним из самых крупных представителей книжной торговли и книгоиздательства. По одному только петербургскому его книжному магазину оборот, за 25 лет, достиг 7 миллионов рублей; по московскому 1.5 миллиона! В биржевых сферах Вольфа считали обладателем больших капиталов и старались втянуть его в разные биржевые спекуляции. Несмотря на соблазн крупной наживы в эту пору биржевой лихорадки, Вольф долго держался вдали от всяких спекулятивных афер, и его личным друзьям, банкиру И. С. Познанскому (впоследствии директору Русского для внешней торговли банка), инженеру Соболев­скому и известным железнодорожным предпринимателям, Кроненбергу и Блиоху, стоило немало трудов уговорить Вольфа попробовать счастья в области финансовых предприятий. После первого же, однако, столкновения на бирже на почве недоразумений по поводу какой-то акционерной затеи, Вольф окончательно решил держаться вдали от опасных „бирже­вых авантюр“ и остаться верным книге и книжному делу. 

Это, конечно, не значит, что Вольф совершенно сторонился финансовой деятельности. Напротив, несмотря на напряженную работу по книжному делу, он все же ухитрился найти время, чтобы стать еще во главе нескольких акционерных учреждений, то в качестве директора, то члена совета или крупного акционера. Но и тут он проявил себя настоящим „книжником“: вступив, например, в число учредителей газового общества — он тщательно стал изучать по книгам газовое дело; став вместе с Познанским, инж. Соболевским и др. во главе нефтяного дела на Кубани, он перечитал массу книг по этому делу. 

 

КОНЕЦ ПУТИ 

Став из книгопродавца-издателя первым директором „Товарищества М. О. Вольф“, он не изменил, ни прежнего образа жизни, ни прежних привычек, ни прежнего трудового образа жизни. Только реже стал бывать у себя в магазине, больше проводя времени в своей издатель­ской конторе, где и случился с ним „последний удар“, повлекший за собой смерть, рано утром 19 февраля 1883 года. 

Умер он буквально на „книжном посту“: смерть засти­гла его за подготовительными работами к изданию собрания сочинений Боборыкина. 

Отпевание тела покойного происходило в реформатской церкви в Петербурге (что на Морской). Почти все более или менее видные литературные деятели, а также книгопродавцы, как свидетельствуют „Новости“ (1883, №61), — собрались отдать последний долг усопшему. Похоронен М. О. Вольф был на лютеранском Смоленском кладбище в Спб., в фамильном склепе. Над могилой его был воздвигнут памятник с бюстом работы художника-скульптора Л. А. Бернштамма. 

М.О. Вольф был, до известной степени, проводником просвещения в России, он способствовал распро­странению печатного слова, он „размножал“ книги и многими из них „вносил луч света‘‘ в широкие народ­ные массы. 

Правда, Вольф не был ни меценатом, ни альтруистом. Все же он трудился не только для личного своего материального обогащения, но и для культурного обогащения России. И те тысячи книг, которые были им выпущены в свет за 40 лет его деятельности, это своего рода памятник, к которому „не зарастет народная тропа“. 

Подводя итоги жизни М. О. Вольфа, мы видим, что он оставил после себя великое наследство состоящее из многих тысяч томов изданных им сочинений мировой литературы, захвативших все отрасли изящной словесности, науки и прикладных знаний, — сочинений, которые сделались достоянием потомков. 

После Вольфа появились в России не менее крупные издатели, возникли миллионные издательские предприятия, открылись, и в столицах и в провинции, большие книжные магазины. Но, проследив беспристрастно историю книжного дела, нельзя не признать, что именно М. О. Вольфом было положено начало русского книгоизда­тельства и русской книжной торговли в тех широких размерах, которые эти отрасли культурной русской промышлен­ности приняли после него. Это обстоятельство обеспечивает М. О. Вольфу одну из самых почетных страниц в истории книжного дела в России.

 

---------------------------------------------------------- 

Другие статьи из серии "издательства":

Издательство Сытина

Издательство Маркса

Издательство Девриена 

Издательство Суворина

Издательство Сойкина

Издательство Академия