Донце (или донье) служит подставкой для колончатой ножки ручной прялки, швейки или гребня; на край донца, при работе, садится пряха или швея. Как самостоятельная часть, оно применялось в составных прялках и швейках, и зачастую, свободное от работы, украшало стену избы наравне с лубками, иконами и полотенцами.

Представленные здесь донца (Нижегородской губернии середины 19 века) имеют вид широкой лопатообразной доски (липовой или березовой) с полукруглым обрезом на передней части и пирамидально-выгнутой подставкой (гнездом),  для вертикальной части орудия (в данном случае, гребня). Нижегородские донца украшены чрезвычайно любопытным видом скобчатой резьбы с инкрустацией.

Образы пышного дворянского быта 18 века развернуты на этих крестьянских деревянных картинах. Стройные всадники с большими цветами в руках гарцуют на прыгающих конях с веерообразной гривой; изящные кавалеры в высоких цилиндрах ритмичной вереницей проходят по узорной горизонтали доски; даму в вычурной елизаветинской карете мчит летящий конь под аркой массивной дуги; прыгают подражая коням, собачки; стройные кавалеры, держащие цветы и длинные трубки, картинно стоят, изогнув руку, повторяя один другого; дама в кринолине окружена ритмично поставленной группой кавалеров в сюртуках и треуголках; скачет таинственная амазонка на монументальном коне; снова пролетает грандиозная карета — пышные вожжи коня держит в руках нарядный кучер; веет султан на треуголке выездного лакея; барыня в рубчатом кринолине предстала, как в раме, в окне кареты; ряд воинов-кавалеров, подняв обнаженные сабли, проходят орнаментальным рядом; грациозные острокрылые птицы, тонкие травы, разнообразные листы и цветы раскинуты меж фигурами.

[↓ Читать далее]

Вся эта декорация исполнена скобчатой резьбой с инкрустацией — приемом, сравнительно редко встречающимся в бытовом народном творчестве. Основные конструктивные массы центральных изображений, включенных в композицию (конь, всадник, птицы, карета и проч.) исполняются характерной угловатой вставкой черного дерева (мореного дуба) и дополняются широкими плавными подсобными вырезками, орнаментально характеризующими фигуру; эти вырезы, отличаясь резкой и уверенной лаконичностью, имеют очертания скобок, изогнутых в различных направлениях, разнообразных по размерам, глубине, рисунку и близко напоминающих мазки кисти.

Чистая орнаментация, развивающаяся в этой декорации, производится также, главным образом, способом изогнутых скобчатых порезок, напоминающих характерную волнующуюся линию "рококо". Орудием резчика служит, главным образом, резец — нож и отчасти полукруглое долото.

Художественное ремесло, повторяющее и совершенствующее несколько облюбованных мотивов и тем, полно редкой декоративной силы: техника резьбы находится в полном органическом слиянии с характером художественной трактовки изображений и предопределяет их стиль.

Реалистические образы претворены в декоративном вымысле; подвергнутые максимальному художественно-изобразительному обобщению, они являются почти орнаментальными знаками, классической художественной стенографией. Натурализм изображений совершенно исчезает и несложный жанровый сюжет трактуется, как пышный узор. Многоопытная, уверенная и безошибочная рука резчика достигает широкой изобразительной свободы и исключительной четкости форм.

Всадники, кавалеры, барыни, кареты, воины, амазонки, лакеи, собачки — весь характерный ансамбль этой декорации не представляет собой образы, просквозившие через многие столетия и родственных иконографий народного творчества древнейших времен; на донцах представлены зрительные впечатления всенародных очей двухсотлетней давности, когда этот изображаемый мир оживленно шумел и сверкал, и блистал вокруг невзрачной и темной крестьянской жизни. Тем убедительнее и характернее вскрывается в этих памятниках способность художественного претворения, заключенная в творчестве народных мастеров, показавших в рассматриваемых декорациях изумительную четкость, свободу и силу рисунка.

Лаконизм форм, обусловленный избранной техникой скобчатой резьбы, доведен в некоторых донцах до пугающей скупости высокого мастерства: тремя-четырьмя порезами, артистически сконструированными, достигается впечатление величественности, художественно найденной полноты выражения. Только долгое художественное ремесло, пройдя через ряд опытов и повторений, могло найти эти кристаллически-чистые линии и орнаментальные схемы.

В гибких и напряженных, как изогнутый хлыст, резных очертаниях, соединяющих в себе тонкое изящество, меткость и силу, затаилась какая-то острая изобразительная насмешка народных художников над чуждыми людьми и бытом; а в тонкой вычурности порезов, в барочном капризе линий, в монументальности форм этих декораций ясно видно, что усмехающиеся художники все же были пленены и очарованы далекой и непонятной красотой русского сказочного барства.

Гениальная художественная сила видна в этом чисто-орнаментальном подходе к реалистическим образам, наблюдаемым в окружающей жизни. Художественное зеркало бытового народного творчества оригинально, по-своему, отразило и запечатлело окрестный быт дворянско-помещичьей России, являвшейся для крестьянства чуждой и яркой сказкой. Золоченые кареты, стройные амазонки и пышные кавалькады, скакавшие по деревенским дорогам, запечатлелись в резьбе крестьянских донцев, в фантастический узор. Простой материал и примитивные орудия не явились препятствием к художническому запечатлению пленивших образов; народные художники нашли оригинальный формальный прием, в котором с редкой полнотой и выразительностью воплотились типичные черты изображений.

Художественная культура России 18 века не может быть представлена полно без включения в характеризующие собрания и коллекции памятников народного искусства; эти памятники сохраняют яркие иконографические облики эпохи, преломленные в своеобразной художественной среде, и дают наглядные доказательства широкого и мощного разлива искусства от блестящих дворцовых зал „русского рококо" до бревенчатой стены крестьянской избы.

Золотая елизаветинская табакерка возвышается над крестьянским донцем не степенью творческого искусства, но лишь условной ценностью материала. Крестьянское дерево запечатлело в себе то же, что и дворянское золото: глубину художественного творчества.

Послужили ли какие-либо конкретные художественные образцы источником этого артистически - орнаментального построения? Или одно внутреннее творчество, коллективно накопляющееся, без прямых заимствований, продлило эту изысканную, смелую, тонкую, орнаментально-бытовую декорацию, могущую соперничать с самыми высокими достижениями в области русского бытового искусства?

Внимательное изучение или счастливый случай исследования, быть может, разрешит этот вопрос.

В настоящей же заметке нам хочется лишь привлечь внимание и интерес собирателей к самому факту существования в быту деревенской России этих высоких и своеобразных памятников резного народного Искусства, в которых с редкой силой и оригинальностью выразилась былая художественная культура.