«Бысть радость велия на Москве, по случаю избрания Михаила Федоровича Романова в цари московские», — отмечает летописец в 1613 году. Радость эту, по словам летописца, испытывали все: "не токмо вельможи и служивые люди, но и простые православные крестьяне и сущие младенцы". Разделяли общую радость и те любители книг, которые надеялись, что с успокоением государства, после смут и лихолетья, при новом царе быстро разовьется начатое при Иоанне Грозном «богоугодное книгопечатное дело».

Михаил Федорович, вступая на престол, застал в развалинах печатный двор — единственное тогда учреждение, поставлявшее печатные богослужебные церковные книги. Московская «штанба» сгорела в числе других зданий во время пожара столицы, занятой польско-литовским войском в 1611 году. Попытка князя Трубецкого восстановить типографию, сделанная во время междуцарствия, в 1612 году, не удалась. Между тем потребность в печатных книгах чувствовалась очень сильно. Храмам, монастырям и грамотным благочестивым людям приходилось поневоле довольствоваться рукописными книгами, нередко искаженными ошибками, описками, а то и заведомо неверными толкованиями.

[↓ Читать далее]

Правительство молодого царя, осознавая громадную пользу книгопечатания для распространения однообразных, исправленных текстов богослужебных книг, сочло необходимым на первых же порах позаботиться о восстановлении печатного двора. И вот, из Нижнего Новгорода, по царскому указу, быль вызван в Москву бежавший из столицы в 1611 году "хитрец" печатного дела Никита Федоров Фофанов, который в сотрудничестве с Кондратием Ивановым и софийским попом Никоном, занялся восстановлением типографии, заготовлением станков и шрифтов и 5 июня 1614 года приступил к печати «Учебной Псалтыри» — первой книги, печатавшейся в царствование Михаила Федоровича. За этой первой книгой последовала в следующем году вторая — «Служебник», затем «Часовник» и др. Печать производилась сначала в царском дворце в Кремле, в особо отведенном помещении. Тем временем  строилось большое двухэтажное здание для нового печатного двора, куда и была в 1620 г. перенесена «государева штанба».

При типографии размещалась «правильня», или «правильная палата», на которую была возложена книжная «справа», т.-е. просмотр и исправление печатавшихся книг, а также тех рукописей и списков древних переводов, которые служили образцами для составления текста новопечатных изданий, и вообще редактирование и приготовление текста к печати. Однако, вскоре оказалось, что «справщики», работавшие в «правильне», не зная достаточно греческого языка и вообще недостаточно сведущее, не только не исправляли переполненные грубыми ошибками тексты, предназначенные служить образцами для новых, исправленных изданий, но сами делали новые искажения и допускали вольности в текстах, чем вызвали ропот среди духовенства. Тогда правительство Михаила Феодоровича решило передать дело исправления книг в руки более сведущих духовных лиц и поручило это дело, царской грамотой от 8 ноября 1616 года, иноку Троице-Сергиева монастыря, Арсению Глухому и священнику Ивану Клементьеву Наседке, а для высшего надзора за их работами поставило архимандрита Троице-Сергиевской лавры Дионисия.

В указе молодого царя по этому поводу объясняется, что этим «духовным и разумным старцам» поручено наблюдение за книжным делом потому что им «подлинно известно книжное учение, и потому что они и грамматику и риторику знают, между тем как те справщики, которые раньше занимались исправлением текстов, были люди мало знающие». «Иные из них,— как утверждал потом старец Арсений, — едва и азбуке умеют, а то ведаю, что не знают, кои в азбуке письмена гласные и согласные и двоегласные; а еже осмь частей слова разумети, и к сим предстоящая, сиречь, рода и числа, и времена, звания же и залоги, то им ниже в разуме всхаживало. Священная же философия и в руках не бывала. Божественные же писания точию по чернилу проходят, разума же сих не понудятся ведети».

«Разумных старцев», которым доверено было трудное и ответственное дело исправления книг, велено было снабжать от Троицкой обители всем, что нужно, доставлять им древние рукописи, списки, книги и пр. и способствовать во всем, чтоб работа их шла скорее. «Старцы», считая дело исправления очень трудным и ответственным, боялись приняться за него. «Архимандрит, — говорил Арсений Дионисию,— откажи Государю, не сделать нам того дела». Но Дионисий не разделял этого опасения.

Поставленный во главе дела исправления книг, настоятель Троице-Сергиевской лавры, Дионисий (в миpу Давид Федорович Зобниковский) был лицом, пользовавшимся всеобщим уважением. В тяжелое время осады Москвы поляками, он оказал большую помощь народу: благодаря его заботам, обитель дала приют беззащитным и безпомощным женщинам и детям, больным и калекам. Дионисий разсылал по всей Руси грамоты, призывая русских людей постоять за веру православную, за русскую святыню, и призывал богатых к пожертвованиям. Он благословил на войну с поляками войска князя Пожарского. Он же потом, когда в войске возникли раздоры, умиротворил их. Дионисий участвовал также в посольстве, которое отправилось для приглашения юного Михаила Федоровича Романова на царство.

Под непосредственным руководством Дионисия «разумные старцы» принялись усердно за дело. «Бог свидетель,— говорил Арсений,— без всякой хитрости сидели мы полтора года день и ночь». Сличив более 20 пергаментных и бумажных списков, среди которых были некоторые 200-летней давности, старцы нашли много погрешностей и произвольных прибавлений в находившихся в обращении списках предполагаемого к печати «Требника» которые и сочли своим долгом исправить. И «Требник», а затем и некоторые другие богослужебные книги печатались по исправленным текстам. Осознавая важность намеченных исправлений, старцы решили предварительно донести о них царю и попросить согласия и совета высшей духовной власти. Архимандрит Дионисий сам отправился с этой целью в Москву в 1618 году.

Едва стали известны намеченные исправления, сразу против Дионисия и его помощников восстали многие иноки и начитчики, привыкшие к ошибкам, внесенным в книги. Часовщик Логин и уставщик Филарет подали митрополиту Ионе донос на исправителей, - обвиняя последних в ереси и произвольном искажении текста Св. Писания и богослужебных книг и в желании ниспровергнуть основные и коренные истины православной веры. И, по настоянию Ионы, который держал сторону доносчиков, Дионисий и его помощники были преданы суду. В Вознесенском монастыре, в присутствии матери юного царя, инокини Марфы, он защищался от обвинений. Как, однако, ни старался Дионисий доказать правоту своих исправлений, его доводы остались тщетны, и несчастных «разумных старцев» заточили, стали истязать, домогаясь у них признаний в мнимой вине.

Но старцы все терпели и сносили, защищались мужественно, отстаивали свою правоту и свои исправления. При этом они указывали, что среди их порицателей "есть и таковы, которые на справщиков ересь навели, а сами едва и азбуку знают: не знают, которые в азбуке буквы гласные, согласные и двоегласные, и что восемь частей слова надо разуметь, роды, числа, времена и лица, звания и залоги,— то им и на разум не всхаживало а священная философия и в руках не бывала! А не зная этого, легко можно нагрешить не только в божественных писаниях, но и в земских делах, если кто даже естеством и остроумен будет..."

Но никакие объяснения не помогали. Объявленный еретиком, Дионисий был приговорен к штрафу в 500 р. «Я денег не имею, да и дать не за что»,— ответил Дионисий. Тогда его били и мучили и решили заточить в Кирилло-Белозерском монастыре. Так как, однако, в то время все дороги были заняты польскими войсками, его оставили в Ново-Спасском монастыре, назначив ему епитимью в 1000 поклонов в день. Нередко, особенно в праздничные и торговые дни, митрополит Иона приказывал приводить Дюнная на патриарший двор и там заставлял класть земные поклоны, причем его привозили туда на кляче, а грубая чернь надругалась над ним и бросала в него грязью. Дионисий покорно выносил все, а когда уважающие его люди говорили: «Ах, какая над тобою беда, отче Дионисий!» — он отвечал: «Это не беда: это притча над бедою. Это милость на мне явилась: господин мой, первосвященный митрополит Иона паче всех человек говорит мне добро».

Особенное возмущение вызвала одна поправка Дионисия в Требнике. В чине освящения воды на день Богоявления Господня там значилось: «Сам и ныне Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем». Последнее слово оказалось прибавкой переписчиков. Дионисий исключил его. Это вызвало обвинение, что он хочет, будто бы «огонь вывесть из мира».

Заточение и преследование Дионисия были непродолжительны: поставленный в 1619 году в патриархи, возвратившийся из польского плена, отец юного царя, Филарет, решил вновь рассмотреть дело Дионисия и, когда в Москву приехал иерусалимский патриарх Феофан, спросил у него, есть ли в греческих священных книгах прибавление «и огнем», и узнав, что нет и что точно так же и другие поправки Дионисия верны и точны, созвал собор. Призванный к ответу, Дионисий более 8 часов защищал правоту сделанных исправлений в напечатанном по его указании Требнике. Он успел обличить всех своих противников в невежестве и с торжеством возвратился в Троицкий монастырь.

Филарет Никитич не удовольствовался, однако, доказательствами Дионисия и свидетельством Феофана и просил последнего, по возвращении в греческую землю, посоветоваться со своей братией, вселенскими пaтpиapхами, и выписать из греческих книг древние переводы, «как там написано». В 1625 году присланные от пaтpиapxa Герасима Александрийского и Феофана Иepycaлимского грамоты и скрепленные их подписью переводы древних «Требников» окончательно доказали правоту Дионисия.

Как ни старались в это время невежественные враги печатного дела затормозить печатанье книг, под предлогом ереси, искажений и пр.— это им, однако, не удалось. Правительство Михаила Федоровича (а в особенности сам патриарх Филарет) поддерживало книжное печатное дело. К концу царствования Михаила Федоровича было отпечатано до 180 книг; из них «Псалтырь» выдержала 29 изданий; «Апостол» — 10; «Часовник» — 15; «Евангелие» — 14; «Служебник» — 14; «Минея Общая» — 11 изданий. Печатались эти книги в количестве от 500 до 1200 экземпляров каждое издание. Все они выпускались с 1618 года по благословению Филарета, а после его кончины, последовавшей в 1632 году, по благословению его преемников, новых московских и всея Руси патриархов Иоасафа I и Иосифа, при которых книгопечатное дело продолжало расширяться и типография была увеличена. Кроме повторения прежних изданий, при Иосифе напечатан был сборник «Кириллова книга» (одно из посланий Кирилла, архиепископа Иepyсалимскаго). Но в то время, как Филарет строго следил, чтобы книги выходили исключительно исправленные по тем указаниям, который были сделаны Максимом Греком, а затем Дионисием, при патpиapxe Иосифе, лица, избранные самим патриархом из видных представителей духовенства для заведывания изданием, допускали в них некоторые изменения и дополнения, которые впоследствии послужили одной из причин раскола.

Как зорко следил Филарет за правильностью печатных книг, свидетельствует приказ, данный им в 1633 году, отобрать во всех церквях и монастырях Церковный Устав, напечатанный в 1610 г., и прислать в Москву для сожжения, на том основании, что устав печатал «вор, бражник, чернец Логин» и многие в нем статьи изложены "не по-апостольскому и не по-отеческому преданию, своим самодовольством".

Цены на печатные книги во времена Михаила Федоровича были высокие. Так «Апостолу» 1635 года была назначена цена по 40 алтын за экземпляр (16 р. 80 к. в деньгах 1913 года); «Псалтырь» 1642 года, с изображением царя Давида, продавали по 20 алтын (8 р. 40 к.); за другую «Псалтырь», согласно сохранившейся надписи, заплачено было 3 руб. (42 руб.); «Прологу» 1641 года была назначена цена 3 рубля (42 р.), а «Минее Служебной» 1619 г. 25 алтын (10 р. 50 к.); «Служебной Минее» 1630 г.— 1 р. 16 алт. (20 р. 86 к.); «Минее Общей» 1635 года — 2 р. (28 р.). Рукописные книги продавались приблизительно по той же цене.

Определенной цены на печатные книги, как и на рукописные, не существовало, и одну и ту же книгу продавали и покупали то дороже, то дешевле, но все-таки дешевле 10—20 рублей в переводе на деньги 1913 года книг почти не существовало. На некоторые книги печатный двор, при выпуске их, назначал цену, но цена эта на самих книгах не обозначалась, и продавая их на торжищах и торговых рядах её не придерживались. Сведения о ценах, какие были заплачены за книги, сохранились лишь в виде надписей, которые делали покупавшие их лица.

Высокая цена печатных книг объясняется как дороговизной производства, печати, так и дороговизной бумаги, которую приходилось привозить из других стран, ибо хотя и были попытки делать бумагу в Москве, но неудачные. Лист бумаги стоил тогда полденьги (15 коп. 1913 г.).

На печатном дворе изготовлялись и переплеты. На них был оттиснут герб этого двора, изображающий борющихся льва и единорога, причем рог единорога воткнут в львиную пасть; над борющимися — корона с тремя лепестками. Переплеты делались в виде двух деревянных крышек, покрытых кожей, с металлическими застежками. Несмотря на увеличивавшееся с каждым годом число печатных книг, во всё царствование Михаила Федоровича продолжалась и книгописная деятельность как в самой Москве, так и в других городах. Число книгописцев, как добровольных, так и, в особенности, переписчиков-промышленников, которые переписывали книги и по заказу, и по найму, а также для продажи, росло. Объясняется это не только тем, что приверженцы старины предпочитали рукописные книги печатным, но и тем, что печатный двор обслуживал почти исключительно нужды церковного богослужения и благочестивого чтения и печатал только книги церковные и духовно-учительские. Исключение составляли такие издания, как азбука Бурцева, вышедшая в свет первым изданием в 1633 г., а вторым в 1637 г. под заглавием «Букварь языка словенского, сиречь начало учения детям, хотя им учиться чтению богослужебных писаний, с молитвами и с изложением кратких вопросов о вере». Составитель этого букваря, Василий Бурцев, был патриарший дьяк при патриархе Филарете, а затем и при Иоасафе.

Между тем уже в начале XVII века и в Москве, и в других городах среди грамотных людей появился интерес к сочинениям и другого содержания, в особенности научного. Результатом этого явились переводы нескольких иностранных сочинений, сделанные жившими в Москве иностранцами. Так «сведущий во многом языках» тайный переводчик фон Дельден перевел на русский язык историю Могола, а посланник римского императора Дорн издал по-русски краткую космографию.

Немецкий путешественник и ученый Адам Олеарий, четыре раза приезжавший в Москву с посольством, снаряженным шлезвиг-гольштейнским герцогом Фридрихом III, и подробно записывавший все, что он видел и слышал, передает, что «книги эти начинают уже обращаться между любознательными знатными русскими людьми». Известны были и другие переводчики, которые отчасти по собственному побуждению, отчасти по поручению светской и духовной власти переводили с западных языков на русский самые разнообразные сочинения. Между прочим, в 1621 году Анисим Михайлов закончил перевод с латинского и немецкого языков «О пушечных и иных разных ратных делах и мастерствах», который был им начат еще по приказу Василия Шуйского в 1606 г.

К царствованию Михаила Федоровича относятся и первые зачатки издания в России газеты. Такими зачатками ученые считают рукописные переводы и извлечения, преимущественно из разных иностранных газет, присылаемых в Москву, составлявшиеся в посольском приказе для царя и его приближенных, под названием «курантов» или «столбцов», так как они писались столбцами, т.-е. на приклеенных один к другому продолговатых листах, длиной в несколько сажен. Кроме переводов, в «курантах» помещались сообщения, доставлявшиеся из-за границы иностранцами, получавшими от русского правительства вознаграждение за сообщение интересных сведений. Древнейшие такого рода куранты относятся к 1621 году. Хотя и существует предположение, что куранты выпускались и раньше, однако известны и сохранились они только начиная с 1621 года, под названием: «Переводы с ведомостей, присылаемых из Польши, о разных в Европе военных действиях и мирных постановлениях».

В этих курантах, в 1621 году отмечен выход в Гааге интересной книги: «В Гаге мудрая книжка печатана, именуется Дедукцион нулитатум, а в ней описует, как цысарь (германский император Фердинанд II) Чешскаго короля (Фридриха Пфальцского) проклинал, и то проклинанье во всю свою область разослал. Печатана в полках у князя Ораненского лета от Рожества Христова 1621-го июня 5 день». Строки эти интересны в том отношении, что они являются первой известной библиографической заметкой в русской прессе: в ней приведены заглавие книги, краткое её содержание, имя издателя, место и время выхода в свет, словом все то, что требуется для библиографической заметки.

Таким образом, не только начало русской журналистики, но и начало русской библиографии должно быть отнесено к царствованию Михаила Федоровича. Кроме того, в этот период было положено начало впоследствии знаменитой московской синодальной библиотеки, первой в России библиотеки, получившей назначение служить публичной.

--------------------------------------------------------------------------------------------------

Другие статьи из серии "история книгопечатания на Руси":

Начало книгопечатания в Киеве и Львове